Тамбовский вестник. – 1909, № 50. стр. 4.

Красное яичко.

Редактору «Тамбовского вестника» Н. А. Федорову вручен обвинительный акт по обвинению его по 3 п. 1 части и 2 п. 2 части статьи 74 уголовн. уложения за напечатание в № 17 «Тамб. Вестн.» от 2 января с/г. статьи.

«Осьмая заповедь из катехизиса XX века Петра Огорченнаго»:

Дело будет рассматриваться Тамбовским Окружным Судом без присяжных заседателей.

Nocturne

(МИНИАТЮРА).

    Вавочка задумалась...
    Ей сделалось грустно, грустно.
    Она присела к окну, раскрытому в запущенный сад.
    В ее кристальных глазках, устремленных куда-то вдаль, сверкнул огонек нежной печали.
    Где-то всколыхнулся ветерок, бесшумно пронесся у окна и замер, как тихий вздох из переполненной груди.
    Краски угасающего дня постепенно бледнели.
    Бездонный купол неба, величаво охвативший землю, задергивался с востока темной полупрозрачной вуалью и становился все голубее, все синее.
    Маленькое, кудрявое, золотистое по краям облачко, забытый обрывок промчавшейся тучки, таяло на синем небосклоне.
    Кой-где размашисто были разбросаны, как на плиторе художника, огненные краски угасавшего заката.
    А там, в глубине сада — уже дымился мягкий полусумрак.
    Редкие очертания деревьев и кустов сглаживались и сливались в таинственной дымке нежного флера и помогали воображению создавать причудливые силуэты и формы.
    Вспыхивающие вверху звездочки пугливо смотрели на землю, дрожали трепетным сиянием, гасли и загорались снова.
    Эта летняя ночь, таявшая, как призрак, в саду проливала в душу Вавочки жажду чего-то мощного, сильного и, вместе с тем — чего-то грустного и нежного — жажду отрешения от всего земного.
    С ней это случалось часто.
    Сделается вдруг так тяжело, так больно.
    В эти минуты она любила сидеть у окна, особенно, в вечерние часы, когда ночь тихо прокрадывается в углы и с мягкой нежностью обнимает землю...
    И тянет проникнуть в этот таинственный мрак, в этот шепот листьев, в эту милую сказку природы и хочется подслушать этот голос ночи, этот звон кузнечиков, эти переливающиеся звуки, одиноко падающие на землю и быстро умирающие, без тени... содрогания...
    И юное сердце Вавочки чувствовало в них ответ на что-то такое, что еще неясно было ей самой, что еще только нарождалось в глубине ее души. Иногда же, в моменты высшего напряжения, когда почти безумство овладевало, когда горел мозг и мысли плавились, как раскаленная лава, рождая какие-то величественные, чудовищные образы ей казалось, что вот, сейчас что-то огромное временно притаившееся под покровом ночи, откуда-то выйдет во весь рост и раскроет все тайны природы.
    Но сердце, бледное сердце своим лихорадочным трепетом мешало ей сосредоточиться и вдруг... среди этого хаоса какая-то молния блеска рассекала его, все разрушая до основания и оставляя после себя еще больший мрак, еще большую нерешительность.
    Вавочка бледная, дрожащая, обессиленная, как будто пробуждалась от этого оцепенения медленно, медленно... холодный пот охватывал ее тело и она шептала что-то бессвязное, непонятное...
    Ночь росла...
    В воздухе по-прежнему дрожали какие-то звуки, то нежные, задушевные, то резкие и мощные, сливающиеся в одну стройную мелодию чего-то неуловимо таинственного, вечно живого и потому вечно нового, что одухотворяло самую природу.
    Где-то в глубине кустика белых лилий, мягко выделявшихся на фоне темноты своими нежными чашечками — искоркой зеленой одиноко вспыхнул червячок и начал тлеть, грустно мерцая.
    Вавочка слегка съежилась, охваченная ленивою негой.
    Из-за верхушек деревьев выплыла луна и разбросала повсюду серебристо-пепельные волны света.
    Свет как будто ожил и зашептался.
    И вот... из ветвей деревьев, затканных серебром луны — вырвался какой-то могучий вздох и, хлынув неудержимым потоком повсюду, коснулся слуха Вавочки, смешался с шорохом листьев и растаял в лунном свете.
    И словно по мановению волшебного жезла пред Вавочкой открылась целая симфония красок и блеска, света и теней, ласкающая глаз и душу неуловимыми переходами всевозможных оттенков.
    И действительно все было очаровательно — чудесно и веяло какой-то длинной сказкой.
    Во всей природе чувствовалось что-то мощное, сильное, неотразимо торжественное и, вместе с тем, такое грустное, тихо и задушевно-прелестное.
    И пред слегка опьяненным сознанием Вавочки из под груды обломков сора и грязи жизни, из тумана времени всплывали воспоминания далекого детства, такие яркие, светлые, трепещущие с лаской милой матери, наивным страхом, шепотом няни... и рядом с ними поднималось со дна ее души и сожаление о прошлом, о тяжелой жизни с побоями мачехи, что до боли вонзалось в сердце Вавочки, как острые, отравленные иглы.

    Вдруг, издали, из открытого окна соседней дачи, тонущей в гуще деревьев, до слуха Вавочки долетели погребальные аккорды, полные нежной жалобы и тихой печали и полились во мгле раскинувшейся ночи.
    Вавочка вздрогнула. Она узнала любимый ею «mагche funebre» Шопена.
     — Это Миша играет, пронеслось в ее голове.
    И здесь, в этой обстановке дремлющего сада, среди стройных тополей и деревьев, вдохновенно прислушивающихся к музыке — здесь все выходило еще волшебнее, еще роскошнее, было еще более похоже на грезы... на очарование. Вавочка охватил какой-то экстаз.
    Жизнь замерла, как последние капельки иссякшего водоема…
    А симфония света, мрака и звуков еще сильнее оттеняла грустное настроение мерцающей ночи.
    — Что бы вам сыграть?
    — Сыграйте еще раз Шопена, тихо произнесла Вавочка и села у окна на кушетку.
    Ей было немного стыдно, что она пришла к этому молодому музыканту, товарищу умершего ее брата, но какая-то бессознательная сила привела ее сюда. Она давно знала Мишу — этого блестящего артиста с знаменитым будущим и этого черствого, и почти грубого, дикаря человека.
    Миша же, конечно, понимал по-своему, почему Вавочка пришла к нему и даже гордился этим.
    — Ну... слушайте... и не мешайте — обратился он к бледной, хорошенькой Вавочке, так и быть сыграю вам... свое...
    И, красиво подняв руки, Миша взял вступительный аккорд.
    Вавочка вздрогнула и не смела пошевельнутся.
    И вот, слегка раздались чудные звуки.
    Будто Миша, рояль, свечи и даже комната стали удаляться от глаз Вавочки... туда… в благоуханную мглу ночи, куда понеслась печальная мелодия, еще более захватывающая, еще более грустная.
    Как будто в этих звуках навсегда кто-то прощался с кем-то, как будто кто-то любящий и ласковый, прильнув к груди, рассказывал о странной и непонятной доле.
    Иногда, среди этой задушевной мелодии, вырывались аккорды то тихие, словно сдерживающие готовые хлынуть рыдания, то сильные, дрожащие, где звучала мольба, глухая, подавленная мольба.
    Вавочка не понимала, что с ней происходит?
    Бледная и похолодевшая, она смотрела на эти тонкие, нервные руки Миши, быстро бегающие по клавишам рояля.
    Мелодия оборвалась...
    Последний аккорд грустный, звенящий, долго, долго, как казалось Вавочке, реял где-то там за окном, подхваченный шепотом ночи.
    Миша обернулся и, гордо взглянув на Вавочку, спросил с презрительной усмешкой:
    — Хорошо?..
    Но Вавочка не могла ответить. Все помутилось в ее глазах. Она еле могла разобрать Мишу, в котором уже угас огонек артистического вдохновения.
    Какая-то волна звуков и желаний охватила Вавочку, проникла в ее душу, измученную гнетом жизни, но нежную, жаждущую ласки, участья, уже научившуюся понимать чужое горе, людскую жестокость, уже узнавшую жизнь во всей ее наготе.
    Вавочка хотела подняться, но что-то странное, приковав ее к месту прошло по всему телу.
    Голова закружилась, судороги сдавили горло и она разрыдалась.
    Миша сначала растерялся, но, сообразив в чем дело, подал ей воды.
    Понемножку Вавочка пришла в себя и тихо поблагодарила.
    Она взглянула на Мишу и он сделался ей вдруг таким милым, хорошим, что ей хотелось броситься к нему на грудь, просить поддержки и хоть немножко ласки, но она… боялась его.
    А Миша стоял со стаканом воды и говорил: — Что это вы вздумали рюмзить? Неужели так растрогал... Ну, не знал, что вы такая нюня... Я этого терпеть не могу. Были бы вы моей женой, я бы вас утешил, да-а!
    Вавочка смотрела на него и не понимала.
    И это говорит Миша, который сейчас только так дивно играл!..
    Нет она не ошиблась…
    Вот, он стоит перед ней холодный, с презрительной усмешкой на губах...
    И что-то резкое оттолкнуло Вавочку.
    Она измученная, одинокая пришла к нему просить только участья, ласкового слова, а он...
    Вавочка вышла от Миши, не простившись. Жгучее горе лежало на ее сердце.
    Снова нужно было возвращаться домой — в эту тесную могилу, чтобы жить... жить...
    И когда Вавочка шла по аллее — ей казалось по временам, что грустная мелодия все еще жалобно звенит где-то там, позади... далеко. Она останавливалась, оглядывалась назад, вслушивалась…
    Но было тихо...
    Только листья деревьев шептались, будто совещаясь о чем-то, да раскрытое окно у Миши по-прежнему светилось сквозь кружевной узор деревьев!

Л. Б – ч.

Поэту гражданину

А. М. Жемчужникову

1908 25 марта, 1909

АКРОСТИХ*)

А. Осипов.
---
Настоящее стихотворение автором было преподнесено А. Жемчужникову в дни его литературного юбилея, но до сего времени в печати еще не появлялось.

К годовщине смерти
А. М. Жемчужникова.

    Год тому назад, 25 марта 1908 года, ушел от нас в лучший мир один из патриархов русской поэзии — Алексей Михайлович Жемчужников.
    Он — наш, родной Тамбовец, до последних дней пел нам о высших задачах человечества, и проповедовал о свободе, равенстве и братстве, он поучал нас гражданскому долгу, завещал нам ставить на высокий пьедестал гражданскую честь, научал нас поклоняться добру и красоте.
    И, стоя на краю последнего жилища-могилы, он — славный согражданин наш — смело назвал настоящее время – «пошлостью», тем самым зовя нас на борьбу с нею, как боролись его современники — люди 60-х годов; пророчески говорил он том счастливом времени, когда придет «С освобождением раба «преображение всей жизни» страстно любимой им отчизны.
    Но не дождался этого лучший из сынов России, так мучившийся при виде ее страданий и болевший над вопросом:
    … «Что же это значит, что никакой другой народ так не тоскует и не плачет?»

……………….

    Мы, новое поколение, надеемся рано или поздно отгадать эту печальную загадку А. М. Жемчужникова.
    Семидесятилетний старец до конца дней своих не переставал поднимать дух общества, воодушевлять и пробуждать в нем «спасительный стыд — залог желанного исцеления».
    И тихо, как и жил, почил он…
    И среди нас лежит его земной прах, над нами витает так много любившая свой народ и так много страдавшая за него сильная душа его, — и веяния его поэзии живы в нас, ибо не забудем мы его славных заветов — быть правдивыми, честными, искренними, любить достойное и беспощадно клеймить все пошлое, неправое, злое.
    Ведь он был беспристрастен.
    — «Много я в своей отчизне
         И любил и ненавидел»...
    И вот через год после его смерти воспомнили о нем по всей Руси Великой.
    И... только мы, ближе всех стоящие к нему, забыли его.
    Как стыдно, как безгранично больно было нам видеть отсутствие не только простого, серого люда, но и интеллигенции на панихиде по А. М. Жемчужникове, совершавшейся    25 марта 1909 г., на Благовещенье, в Архидиаконо-Стефановской церкви.
    Присутствовали родственники покойного поэта — г. Боратынский с семьей, две-три простых женщины, оставшиеся после обедни из-за любопытства, какие-то бедные детишки и... более никого.

……………….

    Печально глядели мы на такое отношение к памяти дорогого покойника.
    Ни представителей учреждений, ни учащих, ни учащихся, ни вообще культурной части населения…
    Вышел священник о. Успенский. Грустно обвел он взглядом пустую церковь и, видимо с волнением, обратился к горсточке людей с словом, в коем достаточно ярко охарактеризовал поэта — человека А. М. Жемчужникова, причем прочел несколько выдержек из его произведений, навеянных религиозными картинами,— предложил помолиться за упокоение поэта в царстве Любви и Правды.
    Стройно пел хор...
    Серьезно молилась кучка людей…
    Звал вдаль, за собою, синий кадильный дымок...
    И «вечная память» полилась за этим дымком к престолу Того, заветов кого всю жизнь держался христианин поэт, которому — мы верим — простятся грехи его, ибо он «возлюбил много»…
    — «О, пусть твоей души нам память будет вечна, земля ж могильная костям твоим легка»!

……………….
    А всё-таки — стыдно за вас, г. г. Тамбовцы.
    Или — «С глаз долой — и сердца вон»?
    Стыдно, стыдно, стыдно!!!

Он воскрес!

    — «Распни Его»!,— кричала неистовствующая толпа, возмущенная «колебанием основ» ее быта...
    — «Распни»!
    — «Кровь Его на нас и на детях наших»!..
……………….
И Его, измученного, осмеянного, оплеванного, задушенного, распяли на кресте…
……………….

    Прошли века...
    Опозоренный Христос занял подобающую Ему высоту, пред Ним пало ниц человечество, сознавшее величие учения, внесенного Им в мир...
    Его ученики, Его последователи не поддаются учету...
    …Но кто же впервые понял Его?! Кто первым подошел к этому «сверх—человеку»!?
    — Люди простые, некультурные рыбаки, рабочие, опустившиеся, потерявшие почву под ногами мытари и блудницы!..
    ...Мария из Магдалы возвестила весть о том, что «затравленный», убитый

    ХРИСТОС — ВОСКРЕС!

    И вот в течение 1878 лет понявшие силу Его подвига люди ежегодно в этот день повторяют слова — Марии — блудницы и, обмениваясь радостными приветствиями, лобызают друг друга, уверенные в том, что Воскресший и их последователей Его учения, переродит к новой, лучшей жизни; что те шипы и тернии, по коим направлены были стопы их, не принесут им боли, и что вера в своего Руководителя, подкрепляя энергию всех «труждающихся и обремененных», успокоит их и даст возможность — после трудного пути — отдохнуть на груди Того, кто призвал их к Себе, Кто и в мир то явился для того, чтобы спасти угнетенных, оскорбленных, униженных!..
 — «Я успокою вас!» обещал Он.
     И мы верим в Его обещание и подбадриваемые этой верой, сознательно твердим успокоительное –
    «Он воскрес!»

К. Вознесенский.

Театр и музыка

    Наступающая пасхальная неделя обещает быть очень интересной. 3-го апреля предстоит концерт А. В. Шевелева, а 5-го Н. А. Смирнова.
    Оба артиста достаточно известны, чтобы еще давать о них похвальные отзывы.
    Интересной обещает быть и уже афишированная программа концертов. Нужно думать, что в исполнении знаменитых артистов программа эта доставит Тамбовской публике истинно художественное наслаждение. Нужно надеяться, что хорошие концерты, хорошее исполнение и праздничное настроение соберет в дворянском собрании достаточное количество публики.

К сведению г.г. подписчиков

    Главная контора газеты «Тамбовский Вестник» просит г.г. подписчиков, срок подписки которых истекает к 1-му апреля во избежание перерыва в доставке газеты, поспешить с уплатой денег.