Тамбовские губернские ведомости. - 1889, № 2. Эпоха Петра Великого.

 

   Петр Великий сам был неутомимым я беспримерным тружеником и того же требовал от всех своих подданных. Гениальный царь-работник всю свою жизнь не знал покоя и не давал его никому во всем своем царстве, призывая к неустанному труду всех от мала до велика. Такого напряжения всех общественно-государственных сил, какое было при Петре, у нас и не бывало... Трудолюбивый царь не исключал из всенародной работы никого. Все русские области тянули всероссийское тягло за едино, без всякой понаровки. Бессменными тяглецами были и наши, украинные тамбовцы.

   Представляю на это документальные доказательства.

   В 1714 году весь тамбовский край взволнован был грозным царским указом на имя Кадомского коменданта Григория Кошкарова. Все тамбовские недоросли, начиная от 10 лет, на спех призывались в Тамбов для определения в школы и на службу. Всем нетчикам было объявлено, что их имения будут отписаны на царское имя, а их самих все-таки возьмут без мотчания к смотру и разбору... Царская гроза встала над самим воеводою. Ему обещаны были штрафы и жестокое истязание неотменно.

   Вслед за тем последовал новый указ. Стали требовать в Петербург всех тамбовских дворян, до 30 летнего возраста, для явки и записки в сенате. В этом последнем указе сказано было: «а кто не явится, и кто на такого известит, и оному все пожитки и деревни первого отданы будут, какого б оный низкого чина ни был, или хотя слуга оного"...

   После того встрепенулся весь наш дворянский люд. Отцы и матери торопливо, с плачем и причитаньями, начали снаряжать малолетков, подростков и женатых сыновей в дальний путь... Но не все послушались указов. Многие оказались в бегах и за ними устроены были погони и облавы...

   Не легче дворянства было у нас и другим сословиям. В том же 1714 году в нашем крае собирали кузнецов, ямщиков, плотников, пильщиков и посадских людей, по 16 человек с сотни, с целью отправки их в Петербург и его окрестности на вечное житье. При этом велено было отбирать на поселение людей лучших, добрых и пожиточных, семьянистых и лошадных. Те местные рабочие силы, которые оставались дома, обложены были податью в пользу переселенцев по 60 рублев на выть. Все тамбовские переселенцы собраны были наскоро и всем им, по прибытии на место, вменено было в непременную обязанность немедленно обстроится. Плач поднялся по всей тамбовской земле. Прощались с извечными насиженными местами и отцовскими могилами и нехотя шли в заведомо чужие, болотные и бесприютные страны. А между тем чужедальние переселенцы постепенно наполняли и наши оставленные пустыри. Из Казанского края шли к нам, на Цну, Вадь и Мокшу, в наши лесные дебри плотники и пильщики для заготовления корабельных лесов и досок.

   Всем им велено было наспех, приготовить постоялые дворы, подводы и провиант.

   Дошла наконец очередь и до наших инородцев. Всех тамбовских татарских князей и мурз, до одного человека выслали в Тамбов к разбору. При этом никаких отговорок не принимали и не разбирали ни старых, ни малых, ни больных и увечных. Инородческие транспорты шли в наш провинциальный город с особеннойпоспешностью, потому что всем воеводам, за их поноровки дано было такое внушение: «а буде (татары) вскоре высланы не будут, или высланы будут, да не все сполна, и за то имение твое, воеводы, отписано и взято будет на великого государя бесповоротно.

   Не миновал грозный царский указ подъяческого сословия. В 1716 году в Тамбов начали свозить со всех наших уездов подъяческих детей от 10 до 15 летнего возраста, для учения ццфири…

   И как ни страшно было уклоняться от исполнения царских повелений, грозивших ослушникам жестокими истязаниями и вечным разорением, все же в нашем крае обнаружилась масса нетчиков и беглецов всяких возрастов. Тех и других ловили и скованных, под крепким караулом, привозили в воеводские канцелярии, а их имения отбирали в казну. Если же иным нетчикам удавалось спрятаться, то брали под арест их отцов и матерей, жен, детей иродственников и держали их в самом суровом заключении. При этой операции особенно отличился сыскными способностями майор Андрей Ушаков, сделавшийся впоследствии известным на всю Россию сотрудником Бирона...

   Суровый Петровский режим так усилился, что в бегах стали объявляться даже и такие сравнительно привилегированные лица, как денежный мастер Яков Карась и француз-лекарь Фридрих. Всем государственной тяготы досталось вволю.

   Если мы ко всему тому, о чем сказали выше, добавим известные отжившие крепостные и бюрократические условия нашего быта, то получится самая неприглядная общественная картина. Дикость местных нравов доходила до того, что разные сельские общины, не сдерживаемые твердой администрацией и не умиротворяемые нелицеприятным судом, часто, из-за разнообразных споров и порубежных недоумений, схватывались в открытых боях, результатом которых были убитые и увечные... И что особенно замечательно, виновники наших кровавых схваток часто оставались совершенно безнаказанными. Оные драки и убийства, говорится в наших документах, хотя и явились, токмо винных в том прижать никак невозможно… могло произойти, что и от своих биты, понеже как люди суть простонародные и опознать не могут: своего ли бьют или постороннего…  

   Неизбежным следствием всех наших неурядиц была общая бедность, затруднявшая сбор податей. Елатомские обыватели, отписывал в 1728 году Елатомский воевода, столь обнищали, что подушных денег взять нечего...

   Местная правительственная беспомощность дошла в тоже время до того, что воеводы стали обращаться к общественной защите. Если какой алярм слу­чится, писал Шацкий воевода Карташов, то обывателям быть во оружии какое у кого имеется, и в том подписаться… К несчастью, самый подбор местных администраторов в описываемое время был крайне неудачен. Многие из них, кроме правительственной неумелости, отличались еще тем, что имели самое смутное представление о границах казенной, обывательской и личной собственности. Их за это сковывали и отправляли в Петербург для определения в каторжную работу, но зло не унималось. Разные воеводские непорядочные отправления и великие обиды становились все резче и невоздержанее. Бесправный захват чужих земельных владений стал обычным и почти безнаказанным явлением. Личная безопасность каждого обывателя подвергалась сильному сомнению со всех сторон... Без всякого наказания пропускались грабежи и убийства, но зато жестоко придирались к таким мелочам, как ношение посадскими людьми русского платья. Цифирные учителя и ученики многие годы оставались без жалованья. Некоторые зажиточные помещики открыто занимались воровством и разбоями. При этом они выдавались совершенным невежеством, так что в 1723 году во всем Кадомском уезде из местных дворян к званию офицерскому выбрать было некого, понеже достойных дворян не имелось... Общая неурядица увеличивалась вследствие отсутствия местной охраны, так как почти все немногочисленные тамбовские солдаты были престарелые и дряхлые и они же были у начальства на послугах и содержали правительственную почту, причем во все посылки ходили пеши и за дальностью мест возвращались долговременно...

   Я изобразил Петровскую эпоху в ее отношении к тамбовскому краю отрывочно и кратко. Всех интересующихся названным периодом нашей истории я отсылаю к весьма подробным и интересным документам, сообщенным местной архивной комиссии деятельнейшим ее членом почтенным П. И. Пискаревым.

   Эти документы будут напечатаны полностью в ближайшем № «Известий Тамбовской уч. арх. Комиссии».

И. Д.

-----