Евгений Пастернак. Реквием. Литературное обозрение. -1990.-№2.-С.111-112.

Литературное обозрение. -1990.-№2.-С.111-112.

Евгений Пастернак

Реквием

Requiem aeternam dona eis,
Domine, et lux perpetua luceat eis.

Да будет свет — лиловый полдень
                                                     леса.
Мачтовых сосен бронзовый отвес
Стоит опорой синему навесу.
Прозрачно звонок в эту осень лес!

Неяркий свет, как сумрак мирозданья,
Ничем не обусловленного дня,
Который завершится в урагане,
Или затмится, синеву храня.

Ковер душистых трав таит дубрава,
Цветет лиловый вереск, мох растет,—
Былинка каждая полна сознаньем права
На свет и неизменный обиход.

Развитие без воли непреклонно.
Сторицей восполняется урон,
И вольно жить природе по законам,
Свободным от резонов и препон.

                         2

Блажен художник, чей талант —
                                             вниманье.
Исполнено животворящей воли
Все, что он сделал — Божие созданье,
Как зверь и птица, как река и поле.

Оно реально не законом копий, —
Подобья мертвого изведанным
                                          явленьям,
А верностью вселенной в полном скопе
Движений жизни к новым откровеньям.

Естественно, как зов иль возглас боли,
Необусловленно и откровенно,
Кристаллизованной земною солью
Выходит мысль из векового плена.

Он не творец, а инструмент,
                                        что поднят.
Не вольный быть виновным или
                                             правым,
Блажен творящий именем Господним
И замыслом — не разумом лукавым.

                               3

Настанет день тоски и боли смертной.
Последним вздохом хлынут за порог,
С крыльца озноб и оторопь рассвета.
Конец мучителен и безнадежно строг.

Так входит смерть, и пустота без края
Нас окружает — тот бесцветный свет,
В котором мысль следа не оставляет
И для поступков оправданья нет.

                            4

Идущих шаги — это шорох морского
                                                 прибоя,
И ребра ладьи похоронной до боли
                             врезаются в плечи.
Ни капли участия эти мгновенья
                                             не стоют,
Все кончено — ты неизменен и вечен.
Корявые ветви деревьев качает над
                                 мертвою зыбью,
И путного слова друзья не промолвят
                                              на сходке.
Чужое волненье,— никчемная оторопь
                                                      рыбья.
И грохот земли по бортам
                              перевернутой лодки.

                               5

Не дышит    горизонт, застыло море
Туманное, белее молока,
И сушь песка уже с дождем не спорит,
И каплет время с мокрого сука.

Страницы писем в пятнах слез, струится
Слепая влага, всхлипом раздвоен
Разбег полей, и сосен вереница,
Платки у лиц, и кладбища границы,
И свежее надгробие твое.

Намокших листьев спутанная мякоть,
Ветвей слезоточивый купорос.
Не думать, не глядеть и вечно плакать
С деревьям — не утирая слез.

                             6

Над полем и соснами — вечный покой,
Недвижный небесный простор голубой
Недремлющий ветер и солнечный свет
И в нем ни ответа, ни жалости нет.

                             7

Что делать нам — осиротелым?
Проходят дни, уходит год.
Глядишь — столетье пролетело,
Переменился обиход.

Живая память быстротечна,
Ее не заготовишь впрок.
Самим собой пребудет вечно
Блестяще сделанный урок,
Как жизнь от домыслов далекий,
Без одобрений и прикрас,
Способный ждать любые сроки
Всеобщего  признанья час.

И мне не выдумать преданье,
И близости не передать,
И памятников очертанье
Я не могу предугадать.

август 1960 г.