Дворянская усадьба (имение Г. В. Кондоиди, с. Новорусаново)
«Жердевские новости» № 47, 13.06.2011
Дворянская усадьба
В культурном наследии нашей страны феномену, каким является дворянская усадьба, отводится особое место. Возникшая во второй половине 18 столетия, но получившая совершенно сумасшедший импульс в период непродолжительного царствования императора Павла I (1796 – 1801 гг.), когда напуганное бессмысленными репрессиями странного магистра Мальтийского ордена первое сословие в лице большинства его представителей поспешило покинуть обе столицы и занялось обустройством семейных очагов в своих поместьях, русская дворянская усадьба стремительно развивается на всём протяжении 19 века. В сельской местности появилось как минимум несколько десятков тысяч дворянских гнёзд, ставших со временем для многих обладателей поместий родовыми, отразивших финансовые возможности и эстетические вкусы их владельцев. Накануне реформы 1861 года в Тамбовской губернии числилось более 800 усадеб, из которых 101 приходилось на Борисоглебский уезд. При этом следует помнить, что процесс формирования усадеб протекал крайне неравномерно, а порой даже очень противоречиво, обнажая особенности внутреннего развития империи вплоть до известных событий октября 1917 года. В то же время и назначение усадеб было различным: одни предназначались для постоянного проживания хозяев, другие - для летнего времяпровождения, третьи использовались как рентабельные хозяйства, приносившие их владельцам весьма существенный доход.
История русской усадьбы самым причудливым образом соединила садово – парковое искусство и архитектуру, живопись и музыку, литературу и религию, генеалогию и родовой некрополь.
Всё вышесказанное вовсе не означает, что дворянские усадьбы появились только в обозначенные временные рамки. Но как явление общественной жизни своих классических форм усадьба достигла только в последние полтора столетия правления династии Романовых.
Среди тамбовских владельцев имений были как представители влиятельных и могущественных фамилий, так и небогатых или обедневших дворянских родов, для которых единственным источником существования являлась военная или гражданская служба. По этой причине, хотя и редко, но встречались и такие усадьбы, которые мало чем отличались от крестьянских подворий. В связи с этим на ум сразу приходят герои пушкинского «Дубровского».
До октября 1917 года на территории, входящей в состав нашего района в современных границах, находилось несколько дворянских имений. Наиболее значимыми в плане культурного наследия являлись имение Г. В. Кондоиди (с. Новорусаново) и владения братьев Охлябининых (д. Александровка 2-я).
Будущий губернский предводитель дворянства, общественный деятель и тайный советник Г. В. Кондоиди родился 6 марта 1822 года в Петербурге в семье статского советника Владимира Григорьевича Кондоиди. Являлся потомком известного врача греческого происхождения Павла Захаровича Кондоиди (24. 06. 1710 – 30. 08. 1760 гг.), сделавшего блестящую карьеру в России. Имение в Борисоглебском уезде Тамбовской губернии досталось ему по наследству, по раздельному акту 20 августа 1843 года после смерти отца, которому, в свою очередь оно было пожаловано указом Правительствующего сената 22 мая 1798 года. Площадь его составляла 5 346 десятин. Кроме того, ещё «столько же» земли принадлежало Г. В. Кондоиди в соседних Пензенской и Рязанской губерниях.
Факты биографии Г. В. Кондоиди, несмотря на то, что они многократно перевирались как его современниками, так и советскими историками, типичны для представителя потомственного дворянства.
После окончания в 1841 году курса наук в Императорском Царскосельском лицее (11-й выпуск) он с чином титулярного советника «вступил в службу» в Государственную канцелярию сверх штата, получая жалованье из Государственного казначейства. В 1846 году служил в качестве столоначальника Императорского Департамента Собственной Его Императорского Величества канцелярии, а с 1847 по 1852 годы его биография была тесно связана с канцелярией Кавказского комитета. В указанное время он неоднократно командировался в разные губернии для исполнения «особо возложенного на него поручения за воспитанием Кавказских и Закавказских уроженцев». В 1849 году он был назначен чиновником особых поручений VI класса при управляющем делами Кавказского комитета. Каждый раз он выполнял поручения «с особым успехом». Со службы был уволен в 1857 году в чине действительного статского советника «согласно прошения».
Общественная деятельность Г. В. Кондоиди в Тамбовской губернии началась с участия в губернской комиссии по составлению Положения о крестьянах, выходящих из крепостной зависимости, куда он был избран местным дворянством. Право на участие в работе комиссии ему дало причисление к дворянству Тамбовской губернии, состоявшееся 1 ноября 1855 года. За деятельность в работе комиссии он получил в числе прочих её членов «Высочайшее благоволение Государя в деле отмены крепостного права» и серебряную медаль с надписью «Благодарю».
1 января 1867 года Г. В. Кондоиди был избран кандидатом в губернские предводители дворянства, а 10 мая того же года был утверждён в должности «как старший по баллам». В общей сложности он избирался губернским предводителем дворянства шесть сроков (1867-1875 и 1879-1888 гг.).
С. Н. Терпигорев в очерках «Оскудение» писал по поводу избрания Г. В. Кондоиди на должность губернского предводителя дворянства, что это был «какой-то грек», лицо «почти столь же новое у нас (он купил громадное имение 2 года назад), но уже успел заявить и даже широко зарекомендовать как со стороны чисто русского хлебосольства, так и со стороны заботливости о просвещении (построил новый флигель при гимназии, а в сером здании на свой счёт сделал ватерклозеты)».
Как не без чувства некоторой иронии заметила по этому поводу О. П. Пенькова, автор монографии о дворянстве Тамбовской губернии пореформенного периода, «достоверность сведений о флигеле и ватерклозетах мы не можем оспорить, но остальные факты из биографии «грека» - не верны. Петербургский журналист, постоянно не проживавший в родной губернии, их, вероятно, не знал или слышал с чьих-то слов».
С 1868 года Г. В. Кондоиди - почётный мировой судья Тамбовского и Борисоглебского уездов, председатель Тамбовского губернского земского собрания, член комитета по устройству земской Грязе-Борисоглебской железной дороги. В 1875 году передал свою усадьбу с домом в городе Тамбове, находившуюся между Гимназической и Дворянской улицами, в распоряжение Тамбовской городской думы, предварительно продав расположенные на ней крупные строения. В настоящее время (с1991г. по адресу ул. Коммунальная, 6) в доме располагается мэрия Тамбова.
Г. В. Кондоиди был кавалером орденов Станислава 1-й степени, Анны 1-й степени, Святого Владимира 2-й и 3-й степени, Белого Орла.
Процесс формирования усадьбы семейства Кондоиди в Ново-Русанове относится к 50-м – 60-м годам XIX века. В 1862 году в селе Ново-Русанове насчитывалось «всего лишь» 168 дворов, в которых проживало 609 душ мужского и 641 женского пола, а из заслуживающих внимания «производств» находился «завод овчарный».
Причины обустройства господского дома и соответствующих вспомогательных и хозяйственных строений связаны с началом семейных отношений и постоянной службой в Тамбове. К тому времени у Г. В. Кондоиди появилась семья и родились первые дети, которых всего в семье было четверо – Владимир (1855, ставший впоследствии самарским вице-губернатором), Софья (1857, в замужестве Хвощинская), а затем Сергей (1867) и Мария. Его супругой стала Наталья Александровна Бологовская, внучка губернского прокурора Б. Д. Хвощинского и двоюродная сестра нашего выдающегося земляка правоведа, философа и историка Бориса Николаевича Чичерина. К слову, Б. Н. Чичерин невысоко оценивал деловые и нравственные качества новоявленного родственника. В своих воспоминаниях, более известных под названием «Воспоминания Бориса Николаевича Чичерина. Земство и Московская Дума», он писал, что Г. В. Кондоиди «был человек совершенно светский, большой поклонник прекрасного пола, почему его звали маркизом; но деловитостью он не отличался. Его неумение руководить прениями в значительной степени способствовало беспорядочному ходу дел. Он сам говорил, что в должности губернского предводителя единственно неприятные для него часы были те, когда он должен был сидеть в земском собрании на председательском кресле. Эти две недели были для него некоторого рода пыткою. Но, в то время в нём ценили чувство чести и независимости, которыми он щеголял, как настоящий барин и дворянин. Ему можно было втолковать, что нужно, и положиться на то, что дело не получит кривого направления. Впоследствии он свихнулся. Живя широко и мало заботясь о хозяйстве, в котором он не знал толку, он вошёл в долги и незаметно растратил своё довольно крупное состояние. Вследствие этого он стал покровительствовать разным довольно грязным лицам, которые давали ему деньги. Он начал заискивать и перед правительством, чего за ним прежде не водилось. В новое царствование, призванный к участию в правительственной комиссии, обсуждавшей реформу земских учреждений, он выдал их графу Толстому. Тогда от него отвернулись те, которые его прежде поддерживали, и он наконец принуждён был оставить свою должность». И хотя на самом деле всё обстояло несколько иначе, данная Б. Н. Чичериным оценка деятельности Г. В. Кондоиди прочно вошла в литературу.
Похожую, но очень любопытную характеристику Г. В. Кондоиди дал во втором томе своих воспоминаний князь С. М. Волконский: «Наш тамбовский губернский предводитель дворянства Григорий Владимирович Кондоиди был в то же время помещиком и гласным нашего Борисоглебского уезда. Он много трехлетий уже, как сам выражался, «служил своему сословию». Один из видных предводителей в России, он бывал приглашаем в комиссии сведущих людей; он имел ленту Белого Орла. С наружностью и повадками сановника, небольшого роста, с рыжими баками, с хохолком на лбу, с золотой табакеркой, с приятными формами обращения, с изысканной речью и тем, что Достоевский называл «дворянское присюсюкивание», — его прозывали маркизом. Он был милый старик. Когда он бывал при исполнении своих обязанностей, председательствовал в великолепном Тамбовском дворянском зале на фоне портрета Екатерины Великой, над его важностью и неделовитостью подтрунивали; но в обществе его любили: его сановитость льстила, а его обходительность пленяла. В провинции обходительность часто принимается даже за снисходительность, и, странно, снисходительность не обижает, она ублажает людей... Итак, Кондоиди в обществе любили. Кроме личных своих приятных общественных качеств, он был еще и законодателем обычаев хорошего воспитания. Как-то говорили о ком-то, кто совершил какое-то неприглядное дело, уж не помню, жену ли зарезал или тещу отравил; Кондоиди сладкими от послеобеденного черного кофея губами дворянски просюсюкал: «Ну, чего же и ждать от такого человека, который после обеда пил кофе со сливками»... Он очень любил читать стихи, в особенности по-французски. Когда его приглашали почитать, он всегда преподносил известное стихотворение Виктора Гюго «Enfant, si jetais roi».(«Дитя, если бы я был королём...»). Он выбирал объектом какую-нибудь из присутствующих дам и, обращаясь к ней, не смущаясь, удлинял стих поэта, ставя трехсложное madame на место двухсложного «enfant», и не смущаясь, упразднял рифму, ставя на место «pour un baiser de toi» — «pour un baiser de vous» («За один твой поцелуй – За один Ваш поцелуй»). Бедный Григорий Владимирович! Он с женой был похоронен в церкви своего села Ново- Русанова. Во время революции крестьяне потребовали от его сына, чтобы он вывез тела своих родителей — куда угодно, но чтобы вывозил. Не знаю, чем кончился этот особый случай «изъятия ценностей»... По поводу Кондоиди вспоминаю, что в его красивом доме на горе при объезде Борисоглебского уезда остановился губернатор барон Фредерикс. Был большой обед, был весь уезд, и здесь уездный предводитель Оленин не подал руки губернатору; были какие-то нелады между ними, и Иван Павлович заложил руку за спину, когда подошел к нему губернатор с протянутой рукой. Этот акт самостоятельности и геройства очень поднял фонды Ивана Павловича на следующих выборах... Много говорили об убийстве старика Мосолова, богатого, скупого ростовщика. Весь уезд был ему должен. Убийцы выкрали много расписок... Кто-то спросил Кондоиди:
– Ведь и ваш вексель был у него? Не правда ли, пятьдесят тысяч?
– Да, но, кажется, я уже уплатил».
Но не стоит упрощать ситуацию. Перечень обязанностей, возлагавшихся на плечи губернских предводителей дворянства, был огромен. Губернский предводитель, представляя в лице своём особу, «удостоенную доверенности дворянского сословия целой губернии», занимал первое место после губернатора во всех делах, имеющих отношение к дворянскому сословию, имел право сноситься не только с губернатором, но и с министром внутренних дел.
Следует также помнить о том, что выборы губернского предводителя дворянства осуществлялись, как теперь принято говорить, на альтернативной основе, а утверждал в должности, которая считалась очень почётной, сам император. Губернский предводитель не получал за исполнение обязанностей ни копейки, при том что находился на государственной службе. Для надлежащего исполнения обязанностей ему полагался штат помощников, состоявший всего из трёх человек. Г. В. Кондоиди – второй в истории губернии после князя Н. Н. Чолокаева (с 21 января 1891 - по 1917 год включительно) предводитель дворянства по количеству трёхлетних сроков, проведённых на высшей выборной должности.
По данным В. А. Кученковой, автора книги «Усадьбы Тамбовской губернии» (Тамбов, 2008 год), «каменный господский дом в 3 этажа, отличавшийся значительными размерами (чуть больше 34 х 6 х 5 саженей), был построен на взгорье». Зная, что сажень равняется 2,13 метра, легко установить размеры строения. Интересно следующее: трудно судить, приходилось ли автору бывать на месте усадьбы, но о существовании фотографии В. А. Кученкова, похоже, и не подозревала. На фото хорошо видно, что здание явно не дотягивает до трёхэтажного уровня; так называемый первый этаж, скрытый далеко не самой высокой порослью, - скорее всего полуподвал. С трудом верится, что в таком огромном здании, длиной более 70 метров, было всего 14 комнат. Может быть, его параметры измерялись в аршинах, а не в саженях? (аршин = 72 см). Но это уж точно не подходит: ни по ширине, ни по высоте. Или, на худой конец, в метрах, что в середине 19 века тоже в принципе было невозможно. Скорее всего, основное здание было соединено переходами с флигелями, как это часто практиковалось. В этом случае всё становится на свои места. Так это или иначе, но дом, находившийся в саду, был окружён каменными оранжереями, теплицами, избой садовника и парком, переходившим в лесной массив. Черный двор, как и во всех более или менее богатых усадьбах того периода, создавали «добротные и многочисленные хозяйственные постройки, крытые железом: контора, флигель, кладовые, свинарники, ледники, каретные сараи, хлебные магазины (склады), скотные дворы и конюшни для рабочих и выездных лошадей». Всего в усадьбе одних только каменных строений насчитывалось не менее 13-ти. Неподалёку располагались два пруда, сохранившиеся по сей день. Всё усадебное хозяйство обслуживали 18 постоянных рабочих, само же хозяйство велось через приказчика. Часть земли сдавалась в наём по 15-19 рублей в год за десятину, фруктовый сад сдавался за 1000-1200 рублей.
Для ведения строительных работ использовали кирпич с собственного завода, производившего ежегодно на продажу 60 тысяч обыкновенного кирпича и 30 тысяч огнеупорного по цене 10 и 17 рублей за тысячу. Белокаменный дом Кондоиди, являвший собой блестящее архитектурное сооружение, по свидетельству современников, в частности, князя С. М. Волконского (1860-1937 гг.), был виден издалека.
Но данное описание относится к периоду расцвета имения, и на снимке, учитывая совершенно другие цели, которые ставил перед собой неизвестный фотограф, благополучие имения почти никак не отражено.
Публикуемый снимок, вероятнее всего, был сделан не ранее 1904 и не позднее 1914 годов. После 1921 года от имения уже мало что осталось. По данным историко-статистического описания Тамбовской епархии 1911 года, деревянная холодная церковь была построена в 1904 году на средства прихожан. Престол один – святого Михаила Архангела (8 ноября по старому стилю). Село на снимке выглядит вполне благопристойно, без каких либо следов революционных разрушений. А дети и взрослые, явно счастливые, откровенно позируют. И, наконец, деревца около церкви очень небольшие, не успевшие толком подняться, им от силы всего несколько лет. Это явственно просматривается и на другом снимке, демонстрирующем «обратную сторону церковного здания», на фоне которого, слева от колокольни, можно к тому же различить очертания ветряной мельницы.
В имении владельца часто встречались или, как тогда любили выражаться, «съезжались» по разного рода поводам известные люди Борисоглебского уезда. Уже упоминавшийся Б. Н. Чичерин в своих воспоминаниях описывает встречу, случившуюся в 1868 году в имении Кондоиди на именинах хозяйки, с помещиком Д. В. Садомцевым и Борисоглебским уездным предводителем дворянства Ф. М. Сальковым – сподвижниками, как он их называет, князя М. С. Волконского(1832- 1909 гг.), - сыном известного декабриста и «искусителем» строительства второстепенной в то время Грязе-Борисоглебской железной дороги, на которой те заработали громадные деньги, изобретя так называемую земскую гарантию. Правительство не только дало им концессию, но само взяло у них акций на несколько миллионов. Кстати, далеко не последнюю роль в продвижении этого проекта, который по выражению Б. Н. Чичерина был «чистою фикциею», сыграл сам губернский предводитель дворянства. Кроме того, нелишним будет напомнить, что мало кому нужная в то время Грязе – Борисоглебская железная дорога, протяжённостью в 199 вёрст, была открыта 4 декабря 1869 года, когда по ней прошёл первый пассажирский поезд.
Хозяйка имения, чьим именем названа деревня Натальевка, не была лишена благородных порывов души. В 1867 году Наталья Александровна в одном из барских домов открыла начальную школу, которую первоначально посещали 11 мальчиков. Их учителем был крестьянин Андрей Тимофеев, с содержанием 60 рублей в год. Но вскоре Н. А. Кондоиди отказалась содержать школу, выселив её из своего дома, после чего та была взята на содержание сельским обществом и Борисоглебским уездным земством. В 1874 году в ней обучались 21 мальчик и 6 девочек. В инспекторском отчёте 1885 года, приведённом Н. Н. Муравьёвым, отмечалось: «Существует с 1867 года. На её содержание земство отпускает 250 и общество 40 руб. в год. Помещение тесное и неудобное. Классной мебели, учебных пособий и руководств недостаточно. В составе учащихся 43 мальчика». В 1911 году школа по-прежнему существовала за счёт земства, а «законоучителю в ней 50 руб. в год». В 1914 году школа стала двухкомплектной, а учителями были Ракшинская Александра Васильевна и Бауэр Мария Александровна.
В 1911 году в селе в 274 дворах проживало 1004 души мужского и 971 женского пола. В приход входила деревня Луговое, насчитывавшая 92 двора и 322 души мужского пола и 278 душ пола женского.
После смерти основателя усадьбы (1894 год, Петербург), имение многократно закладывалось наследниками и находилось под запрещением из-за невыполнения долговых обязательств.
3 июня 1885 года «для поддержания землевладения потомственных дворян» был учреждён Государственный дворянский земельный банк, чья деятельность была основана на свободном (нецелевом) ипотечном кредите. Он выдавал ссуды сроком от 11 до 67 лет в размере 60-65% оценки имения, на чрезвычайно льготных для дворян условиях; взимавшийся рост по ссудам был на 1% - 2% ниже рыночного. При этом на руки заёмщикам выдавалась только часть ссуды. В 1886 году – 1/3, в 1887 году – 1/4, остальную часть банк выплачивал за их счёт кредиторам. В течение 15 лет после открытия Тамбовского отделения Дворянского банка было принято в залог 1 013 имений общей площадью 633 516 десятин, под которые было выдано 35 152 700 рублей. В данное 15-летие Тамбовская губерния по сумме выданных ссуд под залог земли потомственных дворян занимала первое место, по числу заложенных имений – 3-е место, а по площади принятой в залог земли – 5 -е место. В среднем ежегодно поступало в залог 67 имений. Закономерным финалом становилась продажа имений за долги с аукционного торга или «добровольная продажа».
События 1905 года, сопровождавшиеся массовыми выступлениями крестьян, усугублялись неурожайными годами. 2 ноября в селе Ново-Русанове на сходе от 167 домохозяев был написан приговор, направленный С. Ю. Витте, в постановляющей части которого говорилось: «Ходатайствовать перед Государственной Думой, чтобы вся земля… была передана всему народу, государству…» Кроме того, выдвигались и политические требования. События закончились прибытием в село казачьей команды, применением нагаек и арестом учителя местной земской школы И. В. Богатырёва, против которого в Тамбовском жандармском управлении было заведено «Дело о проведении дознания по обвинению в агитационной противоправительственной деятельности среди крестьян». Погром соседнего имения купцов Аносовых вынудил владельцев имения временно покинуть усадьбу. Тем не менее ситуация продолжала ухудшаться и стала вовсе катастрофической в 1908 году после смерти Наталии Александровны Кондоиди, в сущности управлявшей имением. К тому же вздувавшиеся как на дрожжах цены спровоцировали наследников на новые просьбы в банке о льготах и платежах. К этому времени в правах владельцев имения были утверждены дети Г. В. Кондоиди, из которых старший сын – пятидесятитрёхлетний Владимир Григорьевич, на тот момент был уже как минимум дважды женат и имел шестерых детей.
С 1909 года началось отчуждение имения крестьянам по купчей. В 1910 году Владимир и Сергей Кондоиди по раздельному акту выделили часть имения сестре Марии, приняв на себя все долговые обязательства.
Последним ударом, после которого имение Кондоиди пришло в полный упадок, а затем и вовсе исчезло с лица земли, явились события 25 октября 1917 года. Принятый на второй день после переворота Декрет о земле ликвидировал право владельцев на частную собственность. Основной составляющей декрета была проблема земельного передела без учёта громадной культурно-исторической и социальной роли усадеб. Все имения передавались волостным земельным комитетам, состоявшим в основном из выборных крестьян. В подавляющем большинстве уровень их образования не позволял адекватно оценивать значение усадебного наследия в истории страны. Сотрудники земельных комитетов составляли описи усадеб. Качество описей напрямую отражало уровень образования составителей.
Конфискация земель в Тамбовской губернии осуществлялась с ноября 1917 по март 1918 года.
Во всех волостях, занимавших территорию сегодняшнего Жердевского района, Советская власть установилась в конце февраля 1918 года, после чего в марте началась конфискация помещичьих и церковных владений. Были конфискованы имущество и имения преимущественно дворян. Освободившись от арендных платежей и расходов на покупку земли, аннулировав задолженности Крестьянскому поземельному банку (учреждён в 1883 году), крестьяне, наконец, вроде бы вздохнули спокойно. Но Советы, конфисковав помещичье имущество, понятия не имели, что с ним делать. По всей стране, в том числе и в Тамбовской губернии, несмотря на строжайший запрет органов новой власти, не прикасаться к конфискованному имуществу, начался неконтролируемый процесс разграбления, а по сути мародёрства бывших дворянских имений, во многих из которых были накоплены значительные материальные и культурные ценности.
Ново-Русановское имение В. Г. Кондоиди было обследовано волостным земельным комитетом 3 ноября 1917 года. Дальнейший ход событий проследим по книге уже упоминавшейся В. А. Кученковой.
«Опасения за свою жизнь заставили владельца жить на квартире в пяти верстах от имения. Волостной комитет обвинял Кондоиди в провокационном желании вызвать погром имения и тем самым подорвать авторитет социалистов-революционеров. Комитет настаивал на увольнении из имения доверенных лиц и всех рабочих, обвиняя их в краже имущества. Между тем Кондоиди стремился защитить интересы своей семьи и служащих в губернской земельной управе, утверждая, что учёт в имении произведён неправильно, копии документов владельцу не представлены, что крестьяне украли весь овёс, а в расхищении обвинили владельца. Он указывал, что выращенное зерно обязывают передать Продовольственному комитету, а расходы по перевозке возлагают на владельца, не возмещая затрат по его выращиванию. В конце января 1918 года решался вопрос о ликвидации имения Кондоиди. Предполагалось распродать весь скот населению Русановской волости, оставив владельцу 2 лошади, 3 овцы, свинью, 20 кур, 5 индеек, но позже это решение изменилось. Хозяйственный инвентарь из имения передавался прокатному пункту при комитете. Предполагалось оставить владельцу 15 десятин земли для прокорма. Разрешалось пользоваться садом (4 дес. из 24), но садовые постройки, питомники, оранжереи и растения в них передавались в ведение комитета. Оранжерейные растения подлежали продаже в ботанический сад, а деньги от них – на поднятие образования волости. Лес и луга передавались в ведение комитета. Но пастбищами разрешалось владельцу пользоваться наравне с другими жителями. Все постройки предназначались для общественного пользования (больницы, школы, приюты). Трёхэтажный дом Кондоиди предполагалось употребить на создание училища с обширной программой образования.
В середине 1918 года комиссар земледелия отметил, что по Основному закону о социализации земли Кондоиди как бывший владелец имения площадью свыше 500 десятин не имеет права на наделение его землёй. Ходатайство Кондоиди о возмещении расходов по посеву и обработке полей в 1917 году было отклонено. Рожь, выращенная владельцем, была передана в распоряжение Высшей крестьянской школы по типу датских, открываемой в этом имении Губернским комиссариатом земледелия.
Кондоиди находился в бывшем поместье вплоть до 1922 года. Высшей крестьянской школы в имении не получилось, но на базе усадьбы организовалась в 1918 году артель, принявшая со временем устав коммуны «Дача».
Усадьба Кондоиди сгорела в 20-е годы, в настоящее время от садов, парка и усадебного трёхэтажного дома на взгорье остался только остов фонтана».
Картину разгрома имения Кондоиди (назвать иначе не поворачивается язык) дополняют и другие, не менее достоверные факты.
По распоряжению Русановского волостного Совета из имения последнего хозяина Владимира Кондоиди часть коров, лошадей и овец раздали бедняцким хозяйствам. О продаже скота никакой речи уже не велось. Но воровская натура русского крестьянина давала о себе знать: из дома и хозяйственных построек по ночам исчезали двери, оконные рамы и прочие нужные в хозяйстве вещи. А в один из февральских дней 1918 года, ранним утром, совместными усилиями полянских и новорусановских крестьян имение было разграблено полностью – прибывшая из Чибизовки милиция обнаружила в пустом доме только рояль…
Справедливости ради следует отметить, что погромы усадеб в Тамбовской губернии получили распространение с марта 1917 года, то есть ещё при Временном правительстве, когда только в одном Козловском уезде было уничтожено по неполным данным 68 имений. А последовавшие после октября 1917 года события лишь катализировали процесс. В огне пожаров и в горячке конфискаций гибли и расхищались семейные архивы и полотна живописцев, уникальная мебель и посуда, не имевшие аналогов библиотеки, фарфор, хрусталь, семейные портретные галереи, гобелены, предметы антиквариата и многие другие, десятилетиями накапливавшиеся ценности, не говоря об архитектурных строениях и усадебно-парковых комплексах. Лишь немногое удалось передать в местные и центральные музеи, сохранив хоть какую-то память о канувших в Лету временах.
P. S. Не берусь судить по поводу достоверности замечания князя С. М. Волконского о месте упокоения супругов Кондоиди. Замечу лишь, что в то смутное время могло быть и не такое. Возможно, что прах Г. В. Кондоиди, скончавшегося на 14 лет раньше супруги, был действительно перезахоронен в Новорусановской церкви. Но где он находился все эти годы? В Петербурге, в одном из некрополей Тамбова или где-то поблизости от дома? И какова всё-таки дальнейшая судьба могил бывших владельцев имения? На этот счёт у меня имеются собственные версии. Но было бы лучше, если бы они не нашли своего подтверждения…
Ни в коем случае не следует идеализировать личность Г. В. Кондоиди. Он был сыном своего времени и духом этого времени был пропитан насквозь – типичный, как выражались в столь недалёком прошлом мои современники, помещик-крепостник, взявший от жизни и выжавший из своих крепостных всё, что можно. И даже больше. Он многократно привлекался в различные правительственные комиссии в качестве эксперта и действительно является одним из соавторов проектов земской контрреформы, родившихся в недрах знаменитой Кахановской комиссии. В 1885 – 1887 годах Г. В. Кондоиди назначался временным членом в состав Особого присутствия Правительствующего сената для обсуждения дел о государственных преступлениях. Именно тогда и при его участии был вынесен смертный приговор брату В. И. Ленина – Александру Ильичу Ульянову.
И, наконец, последнее. В вышедшей в 2009 году книге Б. Юдина «Антология истории сёл, легенд и преданий Тамбовщины» на стр. 72 – 78 помещён очерк, посвящённый селу Новорусанову. И книга в целом, и очерк вызвали у меня неоднозначную оценку. Слишком много лирики и, мягко говоря, неточностей. Впрочем, уже название книги в определённой степени может служить их оправданием. Как и принцип её комплектования. Однако именно здесь читатель может найти кочующую из уст в уста легенду о дурных наклонностях Г. В. Кондоиди, касающихся того, « что получится, если самого высокорослого парня женить на самой маленькой девчушке, красивого выдать замуж за уродливого, хилого «скрестить» со здоровым, умную с дурковатым»… Знаю, что самодуры и Салтычихи в нашей истории были и будут всегда. Допускаю, что так в своё время всё и могло происходить в действительности. Уж слишком неравнодушен был господин Кондоиди к представительницам слабого пола. Но бытующая на уровне слухов «правда» становится правдой исторической лишь тогда, когда получает многократное документальное подтверждение…
Автор: В. Краснов - кандидат исторических наук, преподаватель Жердевского колледжа сахарной промышленности
Источник: http://www.top68.ru/study-of-local-lore/dvoryanskaya-usadba-1849