Газета "Дело Деревни" № 34. - Среда, 8 ноября 1917 года. Стр. 2.
(Продолжение. Начало на стр. 1)
...Мира по воле Германии, поэтому быть не должно, иначе русскому сельскому хозяйству грозит кабальная зависимость от немцев, которые пуд пшеницы будут покупать у нас за две металлические пуговицы для костюма, а пуд ржи за восьмушку охры.
Все это крестьянству надо помнить и знать, для того, чтобы раз навсегда отогнать мысль о разрыве с союзными нам странами. Союз этот нужен нам не для победы, захватов, а для того, чтобы Россия не шла в хвосте всех государств мира, хромая на обе ноги.
Россия до тех пор, пока не стерты границы и не образовано одно мировое государство, заслуживает чести считаться членом семьи европейских государств.
Дорогу новой демократической России!
К моменту
Пусть они, те, кто любит красивые слова, называют это «гражданской войной». Нет, сейчас это бойня, бесцельная и бессмысленная, не имеющая уже ни плана, ни конечных задач.
Стреляют, потому, что есть оружие и патроны, которых раньше никогда в руках не было, потому что можно безнаказанно вершить убийства, потому что лестно чувствовать себя «героем» и т.д. Грабить для того, чтобы грабить.
Девятый вал революции.
Помните, в море?
Огромная синяя волна, и белый гребень гордо пятится на вершине; но чем ближе к берегу, тем больше сору и дряни на этом белом гребне. Щепки, падаль, водоросли, - вся эта грязь тоже необычайно горделиво несется и крутится, ну, а потом вышвыривается волной на песок, разлагается и скверно воняет…
После девятого вала начинается мертвая зыбь, а там – безнадежный штиль…
Смешно сказать, - через четыре дня выборы в Учредительное Собрание, день величайшей государственной важности, день выражения народной воли… Из него сумели сделать безобразный комок, скучные будни.
Между революцией и Учредительным Собранием легла широкая полоса кровавой грязи, и эту безобразную полосу не смоешь, не затрешь ничем.
Мы громко вопили, когда Вильгельм бомбардировал Реймсский собор, мы называли немцев варварами и негодяями…
Ну, а наш Кремль, разбитый отечественной артиллерией, разграбленный отечественной падалью; это как назвать?
Какое чувство вызывается этим «геройством»?
Презрение. Презрение. Презрение!
Я люблю Москву.
Это город необычайной сказочной красоты. Наши города да и вся наша жизнь убоги и бесцветны, и вот на этом жалком фоне русской обывательщины четыре города выделяются как бриллианты на сером сукне.
Киев. Одесса. Петроград. Москва.
Киев с его зелеными горами, белыми монастырями, цветущей белой акацией и Васнецовской живописью во Владимирском соборе; Одесса нервная болтливая, с обилием цветов на улицах, с разноязычным говором, с широким синим морем у подножья: Петроград, - он красив, в нем есть холодные правильные линии, там, на реке бывают закаты удивительной трагической красоты, и наконец, - Москва!
Она всех красивее, всех ласковее, всех умнее.
Вся история русской культуры – это Москва, Москва и опять Москва.
Пушкин, Лермонтов, Белинский, Чехов, Толстой все эти имена и сотни других драгоценных имен неразрывно сплетены с Москвой…
И вот теперь с Воробьёвых гор, где некогда два прекрасных русских человека, Герцен и Огарев, клялись друг другу в вечной дружбе и в вечной любви к родине, - оттуда бахают пушки по Кремлю и Художественному театру… Во славу Пензенских, Тамбовских и Чухломских интернационалистов, ни одного языка кроме отечественного не знающих, да и собственную словесность начинающих с крупной и далеко не интернациональной ругани.
Грабят Кремль. Разграблено народное достояние.
Кто эти грабители? Большевики?
О возьмем лучшее: пусть это не большевики: пусть это те, кто идет под их флагом, те, кого большевики не умеют остановить и от кого им до конца дней уже не отмежеваться.
Сейчас получена телеграмма об уходе «народных комиссаров».
Наиболее сознательные большевики торопятся умыть руки…
Не поздно ли?
А. Ховен.
«Кровь льется»
Священный алтарь свободы снова забрызган кровью, которая льется не от рук палачей царизма, а от рук преступной шайки, именующей себя большевиками.
Петроград, Москва, Саратов и прочие города нашей многострадальной России снова обагрились алой народною кровью, необдуманно пролитой самими нами под влиянием шайки бандитов, именующей себя большевиками.
Льется народная кровь в то время, когда родине и революции грозят неминуемая гибель: когда на карту Европы поставлен вопрос: быть или не быть Русской революции.
Льется народная кровь в то время, когда над родиной уже веет Учредительным Собранием и которое в силу сложившихся обстоятельств не должно состояться в срок, что, конечно, на руку г.г. кадетам.
Кровь льется в то время, когда внешний враг вообще и в частности германская демократия, сплотившись вокруг кровожадного трона Вильгельма, не взирая ни на какие предложения демократии, стоит у последнего запретного порога внутренней России и, злостно радуясь всем нашим внутренним междоусобицам и братоубийственной войне, ищет удобного момента для того, чтобы погубить нашу молодую и неокрепшую еще свободу, а самих нас снова отдать на произвол старого преступного царизма.
Не надо быть пессимистом в отношении г.г. большевиков, а добывши там (Саратов), где и лилась льется народная кровь, вывести заключение, что народная масса, наэлектризованная и влекущая большевиками с их темным прошлым необдуманно проливает кровь, чинит произвол, насилие и все то, что неизбежно своим чередом идет за всевозможными погромами и самочинными выступлениями.
Неужели это так и должно быть? Неужели этому нет меры пресечения? Неужели для того, чтобы сделать некоторую перетасовку среди членов временного правительства, требуются расстрелы и убийства мирного населения, разгромы зданий, аресты неблагонадежных большевикам лиц, насилие и др. произволы?
На что один ответ есть и должен быть.
Все политические партии, не сочувствующие г.г. большевикам, должны сплотиться воедино и дать надлежащий отпор. Пора уже опомниться и прекратить лелеяние г.г. большевиков, а учтя последние их заслуги во всеуслышание крикнуть: «прочь с дороги, преступная шайка. Желающая родине не счастье, а гибель. Вам среди нас не должно быть места!»
Вся городская и сельская интеллигенция, не покладая рук и не взирая ни на какие преграды, должна идти в массы и проповедовать все то чистое и святое, что должно привиться среди свободных сынов нашей родины.
Товарищи не будьте малодушны и не верьте большевикам!
Александр Толмачев
Учредительное собрание
Перед выборами
Случайно на улице я купил газету «Народная Свободы» №4, Тамбовской группы партии народной свободы. (Предвыборный номер).
На первой странице, в своем обращении к гражданам, кадеты поступают как крыловская лисица, которая уговаривает ворону, хвалить ее и льстить. Не увивайся «кадетская лисица», не говори сладких слов – «Ворона» научена горьким опытом и на сей раз, не выронит сыр, который достался ей с таким трудом.
Вместо того, чтобы сказать правду и указать, отчего все на великой Руси разваливается, вместо того, чтобы сказать правду, почему кроваво-огненная анархия терзает нашу бедную родину, партия «народной свободы» (кадеты) обещает мир – пошлый гражданский мир – где может властвовать лишь «держиморда» и носитель «твердой власти» - могилу гражданского самосознания – мир – идеал маленькой мещанской души, запуганного обывателя. Но, дело не в этом – просматриваю газету дальше. Читаю бледный дифирамб кадетам, два, три дерзких выпада против социалистов революционеров под видом письма крестьянина (очевидно, нажившего уже себе круглое брюшко, вместе с круглым состоянием и забывшего нужды крестьянина).
Наконец, на 3-й странице снова обращение к «гражданам земледельцам».
Тут партия «Народной Свободы» (кадеты) срывается. Мне приходилось слышать, как торговки на базаре хаят товар своих соседок, пускаясь на всевозможные уловки и приемы. Что же, товар лицом показывают. Очевидно, что также входит в тактику партии «Народной Свободы» (кадетов). Обращение к крестьянам показывает всю базарность личины Тамбовской группы партии «Нар.-Своб.».
Они пугают крестьян, что не сами крестьяне будут распоряжаться землей, что землю у крестьян заберут и будут, распоряжается другие.
Кадеты, кадеты, как глупа (извините меня за выражение) сия ваша прокламация. Неужели у вас не нашлось более даровитого писаки? Или сие воззвание – прокламацию писал мясник с базара. Ну, так или иначе – человек не вполне образованный и культурный.
Бедный писака не знает, что такое муниципализация, национализация и социализация и этими страшными для него словами пугает крестьянина.
Вот г.г. кадеты, в этой же газетке, вы упрекаете проф. Рожкова в демагогии и даже спрашиваете – что это невежество или недобросовестность?
А позвольте об этом вас спросить, г.г. кадеты – невежество это или недобросовестность ваша прокламация – обращение к гражданам земледельцам?
Словами Крыловского ловчего должны ответить вам «г.г. кадеты» все крестьяне – «ты сер, а я товарищ, сед и волчью вашу я давно природу знаю».
Так-то г.г. лжепечальники народные, мечтающие о справедливых выкупах как о крупных кушах, которые позволят вам беззаботно и весело коротать свой век, похихикивая над простой крестьянкой.
Не пугайте, г.г. кадеты, крестьяне – они отлично знают, что при соцализации земли хозяином земли будет сам народ – сам народ будет управлять всей землей и распределять ее.
Довольно г.г. кадеты, помещики вертели народом и народной землей. Ваша песня спета.
Разобравшись в этой двуличной проповеди, голосуйте смело, крестьяне. За истинных печальников и защитников народа и народных прав.
Всю свою жизнь положили они на то, чтобы добиваться крестьянству «Земли и Воли».
Не слушайтесь «кадетских лисиц»: они хотят вырвать у вас снова землю, как вырвали ее у вас при царе Александре II, когда освобождали от ига помещиков и вогнали в еще большее иго.
Только люди, которые несут в своих сердцах и на своих знаменах великий лозунг «Земля и Воля», добьются вам земли, воли, порядка и счастливой свободной жизни. Наступит время, когда никто не посмеет посягнуть на ваши земли и не будут обращаться с вами, как с рабочим скотом. Помните, братья-крестьяне, только эти люди поведут вас к свету, знанию и счастливой жизни. Идите за людьми, на знамени которых сияют лозунги «Земля и Воля» - они ведут весь трудовой народ к свету, свободе и счастью.
Ив. Макеев.
ЗЕМСТВО
Земство в деревне
(С.Братки, Борисогл.у.)
Наконец-то после долгих ожиданий у нас состоялось первое вол. земское собрание. Открытие его было обставлено некоторой возможной для нас торжественностью. Здание бывшего вол. правления, всегда вообще загаженное, приняло более чистый и праздничный вид. Пред молебном священником было сказано слово о том, что пришло время приняться за положительную работу и что свобода не только дает права, но и возлагает обязанность. После молебна председателем местного просветительного общества была изложена история русского земства, выяснена его великая работа по поднятию родной культуры, работа, которую так задерживало самодержавное правительство, этот ожесточенный враг местного самоуправления. Слушателям было пояснено на фактах прошлого и настоящего вся губительность для государства политики русских самодержцев – указывалось на севастопольский разгром, на постыдное поражение от японцев и на ложную несостоятельность в ведении переживаемой войны, в позорном неуспехе которой 9/10 вины лежит, конечно, на заглушавшем все силы народа самодержавном строе. Указывалось, что спасение России в развитии начала самоуправления и самодеятельности, причем гласные предупреждались, что им предстоит борьба за проведение этих начал в жизнь, борьба с привычками населения, с косностью народной мысли.
После того ученическим хором дружно были пропеты: «Медленно движется время», «Сумрак вечерний» и «Смело, товарищи, в ногу».
Волостная земская управа была избрана из крестьян достаточно сознательных и преданных новому строю. Председателем управы избран местный интеллигентный молодой крестьянин, с.р., воспитанник деятелей революции 1905 г.
С особым сочувствием собрание отнеслось к мысли о посылке приветствия временному правительству, а также уездному земству, как «старшему сотруднику по устроении местной жизни». (На эту последнюю последовало ответное приветствие председателя уездн. земск. упр.).
Телеграмма правительству составлена в след. выражениях:
«Первое Братковское вол. земск. собр. считает своим долгом засвидетельствовать Всероссийскому Правительству о своей готовности положить все свое разумение на святое дело наилучшего устроения народной жизни. Просим правительство крепко стоять против всех тех, кто стремится к разрушению нашей дорогой и великой России. Да живет великий русский народ на страх всем угнетателям. Просим, не откладывая, созвать Учредительное Собрание, перед волей которого все должны смолкнуть. Пусть местным созывом Учредительного Собрания будет великое сердце России, матушка Москва».
Е. И-чь.
Выборы в уездное земство и горе деревни.
(Шапкино, Борис. у.)
Только что закончились выборы гласных в Борисоглебское уездное земство по 7-му избирательному округу. В этот округ входят пять волостей: Махровская, Шапкинская, Кулябовская, Чащинская и Заполатовская. Округ был разделен на 14 избирательных участков.
Выборы по 7-му округу прошли гораздо живее, чем в волостное земство, не смотря на то, что фигурировал лишь один список, выставленный объединённым совещанием – совета крестьянских депутатов, земляных и продовольственных комитетов, представителей от волостей и партии социал. револ. При одном списке не было соревнования, не было страха, что пройдет другой список, не было почти никакой агитации и все-таки крестьянство отнеслось живее к этим выборам, а главное спокойнее. При выборах в волостное земство из этого округа только в 3-х волостных не было перевыборов, в других же двух были перевыборы.
И все потому, что крестьяне не могут разобраться в системе голосования по спискам, а рассказать, разъяснить им никому. Вот в чем вопиющее горе деревни. Всюду и везде слышишь лишь один вопрос: «что это за номера… куда нас приписывают … мы боимся попасть в беду». Да, крестьянин боится «приписаться» в лагерь своих врагов, боится ошибиться и слушает всякое слово, лишь бы оно хоть чуть объясняло эту трудную для него задачу.
И он слышит это слово, но такое слово, от которого убереги Господи всякого. Приходят домой солдаты из разных концов огромной России, приходят такие же темные, как его отец и сосед, но страшно самонадеянные, начинаются разъяснения, толкующие смысл происходящего и вкось и вкривь. Опровергнуть эти кривые разъяснения некому, и крестьянин попадает в еще горькую беду. Раньше он ничего не знал – мучился желанием узнать что-нибудь, теперь же он знает кое-что, но это кое-что сплошь да рядом исключает одно другое, одно другому противоречит. Пред ним уже встает еще более трудная задача, где же правда? Вот и начитает он ее решать вкось и вкривь.
По округу выставлен лишь один список №1, ясно, что голосовать нужно лишь за него, но один солдат говорит: нельзя за него голосовать: он в таком то месте был «буржуазный», наш настоящий номер второй? Пишут №2 – голоса пропадают. Другой говорит такую же штуку про 4-й номер. Пишут номер четвертый. Иные же, боясь попасть в беду, подают чистые записки: они не знают куда идти. Там, где крестьяне слышали хоть немного правильных слов, там нет почти таких разговоров и нет почти неправильно написанных записок. Крестьянин рад слышать дельное слово, крестьянин хочет знать правду и эту правду ему надо указать, иначе дело будет плохо. Кто же скажет ему эту правду? Конечно тот, кому она известна. А больше всего она известна городу и интеллигенции.
Пусть город шлет в деревню, как можно больше дельных людей.
Пусть эти люди, как можно чаще беседуют с крестьянами на сходах и собраниях. Пусть даже они не живут в деревне, а время от времени приезжают туда, но не затем, чтобы посидеть в волостном правлении, а чтобы рассказать и разъяснить, возможно, большему числу крестьян, все, что твориться теперь на белом свете. Интеллигенция тоже должна вылезть из своей скорлупы для дела, для подвига, даже. Интеллигенция наша лишь в лице своих учителей, и учительниц еще работает в темноте крестьянской, еще эти вековечные работники кое-как толкутся в гуще народной, да и то кое-где слышаться жалобы и начинается уход. Другая же часть интеллигенции: врачи, фельдшера, агрономы либо совсем не занимались этой работой, либо убежали от работы, устрашившись недоверия крестьянства и их грубости.