Газета "Братские речи" № 108 от 10.08.1917. Стр. 2.

Владыка в своей речи отметил, что тамбовские избиратели собрались в исключительных условиях, - они находятся под сводами того храма, где покоятся мощи первоначальника церкви Тамбовской Святителя и Чудотворца Питирима, жившего и подвизавшегося в устроении дел церковных и Богом вручённой ему паствы в 50 и 60 годах, когда существовали московские соборы. Если не телом, то духом Святитель Димитрий был всегда участником трудов соборов и одним из них он был избран и поставлен на Тамбовскую кафедру. Отметив далее всю важность и святость предстоящего избирателям дела, высокопреосвященейший Кирилл указал на необходимость, приступая к выборам на Всероссийский Поместный Собор, просить помощи у первоначальника церкви Тамбовской Святителя Питирима, чтобы он помог исполнить святой и ответственный долг – избрать людей достойных, любящих искренно святую церковь и готовых постоять за её интересы.

После речи, архиепископом в сослужении почётного духовенства был совершён молебен у раки Святителя Питирима, окончившийся в 12 ½ часов дня.

За молебном пели все участники епархиального собрания.

В 1 час дня избиратели собрались в зале первого духовного училища, куда прибыли также архиепископ Кирилл и епископ Зиновий.

После исполнения молитвы Святому Духу, высокопреосвященный Кирилл сказал избирателям новую речь, в которой снова подчеркнул, насколько важны и ответственны обязанности, принятые на себя избирателями, и ещё раз горячо призывал всех с полной любовью и полным сознанием святости порученного дела отнести к выполнению своего долга – избранию членов на Поместный Собор и послать туда людей действительно достойных, людей лучших.

Затем последовала проверка полномочий прибывших депутатов – выборщиков. В общем прибыло 270 человек.

По окончании проверки, все депутаты разошлись для того, чтобы, подкрепив свои силы, к 5 часам вечера вновь собраться в зале епархиального женского училища уже для избрания членов на Поместный Собор.

С 5, приблизительно, до 9 часов вечера, под председательством директора Моршанского реального училища Веретенникова, происходило предвыборное совещание. После заслушания речей целого ряда ораторов, как из среды духовенства, так и из среды мирян, депутаты решили, чтобы наметить кандидатов в члены Всероссийского Поместного Собора, разбиться на уезды и произвести голосование.

Во время этих совещаний, происходивших по отдельным комнатам, в здание епархиального женского училища прибыли высокопреосвященнейший Кирилл и преосвященнейший Зиновий.

Когда поуездные совещания окончились, депутаты снова собрались в зале училища.

Никто из посторонних лиц туда уже не допускался, сравнительно немногим из них, благодаря любезности о. эконома училища, удалось поместиться на хорах.

Около 10 часов вечера в залу, при водворившейся тишине вошли облачённые в святительские мантии с жезлами в руках архиепископ Кирилл и епископ Зиновий.

Раздалось пение: «Царю небесный» … Смолкли слова молитвы Святому Духу, высокопреосвященнейший Кирилл благословил присутствующих, было пропето: «Исполла эти деспота», после чего владыка обратился к депутатам с новой речью – горячим, прочувствованным призывом. В своей речи, подкупавшей искренностью, сердечностью, выслушанной всеми присутствующими с исключительным вниманием, архиепископ ещё раз указал на святость, важность и ответственность стоящей перед депутатами задачи. Владыка отметил, что за труды предстоящего Всероссийского поместного собора, призванного переустроить всю жизнь Церковную на основах заветов апостольских, ответственность перед Господом Богом на страшном суде Его должны будут понести не только пять членов, которые будут избраны на собор и поедут туда, возглавляемые епископом, но и все те, кто их избрал. Поэтому владыка снова просил всех с особенной осторожностью, с полной любовью и полным сознанием всей важности того, что ***тся, отнестись к выборам.

В своём слове архиепископ коснулся упрёков, какие ему пришлось слышать и в Петрограде, и в вагоне, и здесь, в Тамбове, по адресу епископата, которому многие приписывают стремление захватить власть в свои руки и, в частности, обвиняют в том, что «епископы, будто бы, устранили друга церкви» - обер-прокурора, при оставлении им своего поста, с членами предсоборного совета, в котором он, архиепископ, имел долг присутствовать, владыка удостоверил, что по словам В.Н. Львова, уход его с поста обер-прокурора Святого Синода не означает какой-либо перемены в делах церкви и вызван исключительно тем, что его отозвал с занимаемого поста глава партии народной свободы – П.Н. Милюков. То обстоятельство, что всё намеченное остаётся без изменения, по заявлению бывшего прокурора, лучше всего доказывается тем, что заместителем его является ближайший сотрудник его – товарищ обер-прокурора Карташев. В заключение своей речи высокопреосвященнейший Кирилл призвал Божие благословение на труды депутатов и предложил приступить к выборам, избрав сначала, как полагается, товарища председателя (председателем, согласно положению о выборах, должен быть епархиальный епископ) и секретарей.

В товарищи председателя были поданы голоса: за епископа Зиновия и протоиереев И.И. Моршанского, А.В. Суворова и П.Г. Княжинского. Трое последних от баллотировки отказались, на баллотировку, в виду изъявленного согласия, был поставлен один епископ Зиновий, который единогласно и избран товарищем председателя.

Выборы, по единогласному решению собрания, были произведены открытым голосованием.

Затем, по указанию депутатов, было избрано восемь секретарей.

Покончив с этими формальностями, собрание выслушало прочитанный архиепископом список кандидатов в члены поместного собора, намеченных поуездными совещаниями.

После этого, по предложению архиепископа, депутатам секретарями были розданы записки для написания фамилий предлагаемых кандидатов.

Подача записок происходила со строгим соблюдением порядка: каждый депутат, заполнив записку, для подачи её дожидался, когда его вызовут по списку.

Подсчёт поданных записок окончился к 1 часу ночи. Большинство записок получили: из духовенства – протоиереи А.В. Суворов, Н.И. Димитревский, П.Г. Княжинский и псаломщики А.А. Востоков и Христофоров и из мирян – Веретенников, П.А. Смирнов, А.А. Сококов, А.В. Новосельский, Н.В. Пустошнов, Н.В. Котельников и другие. Каждый из намеченных кандидатов был опрошен – желает ли баллотироваться, после чего изъявившие согласие, каждый отдельно, были подвергнуты окончательной баллотировке путём подачи новых записок.

Успели пробаллотировать только одного кандидата – протоирея А.В. Суворова. Как получивший абсолютное большинство голосов (156), он признан избранным.

В 2 часа ночи заседание было прервано до следующего дня.

Русский или славянский язык в богослужении?

(Окончание)

Зачем же нам дожидаться того момента, когда наконец народ сам сознает, что он ведь молился полусознательно, как в тумане, хотя в общем и хорошо. Хорошее не исключает лучшего. И если есть возможность создать это лучше, то зачем же бесконечно откладывать это дело, дело перевода богослужения со славянского языка на русский…

Тут начнутся обычные возражения, имеющие не принципиальное значение, а чисто практическое… А не покажется странным для слуха богослужение на русском языке?.. Не поведёт ли это к расколу?..

Всё это, конечно, надо учитывать. Разве нельзя сделать так, чтоб русское богослужение не казалось странным для уха… Для этого только и нужно, чтобы русский перевод был как ни можно ближе к славянскому тексту. Оставьте по-прежнему: «отверзу уста мои» … «Всякое ныне житейское оставим попечение», заменив только одно славянское «отложим» русским «оставим» … Разве нельзя перевести так, чтоб народ пришёл прямо в восторг! Разве не аксиома, что русский язык прекрасен! Разве вы не верите в творческие силы русского народа?.. Ведь можно же перевести песнопения так, что смысл их останется прежний, а внешняя форма – свободным переложением, но зато художественным. Да и не так уж заметен текст во время пения… Какая, например, нужда в том, что «дориносима» непременно перевести «копьеносима»? О напевах говорить много нечего. У нас уже давно утрачены старинные напевы.

Другое дело – чтение… Тут уже каждое слово будет ясным и понятным для народа… Радоваться этому, или печалиться?.. Возражатели, пожалуй, будут печалиться. И всё из опасения, как бы для слуха не показалось странным русское чтение. Но тут, когда речь идёт о чтении (псалмов, молитв, евангелия) это опасение уже совершенно напрасно. Чтение на русском языке произведёт впечатление на слушателя несравненно лучшее, чем чтение того же на славянском языке. Конечно (спешу оговориться), я разумею чтение не старинное, протяжно псалтырное, чуть не переходящее в пение, которое практикуется псаломщиками большинства церквей, а чтение обычное похожее на чтение русских воззваний и обращений к гражданам. Это отрывисто-разговорное, давно уже введено некоторыми псаломщиками чтение. Я до сих пор не могу забыть прекрасного чтения «по-новому» шестопсалмия и прочих моих псаломщиков Андреем Гумилёвским (в Глуховке, Кирского уезда). Так вот, если сравнить чтение, например, молитвы Господней на русском и славянском языке, то сравнение, конечно, будет не в пользу славянского. Одно воззвание: «Отец наш небесный!», произнесённое с глубоким чувством, может вызвать благоговейное и молитвенное настроение. То же самое нужно сказать и относительно молитвы Святого Духа и других. О шестопсалмии нечего и говорить. Если бы оно читалось на русском языке, это было бы только отрадно для нашего сердца. То оно наполовину только понятно, а то было бы всё понятно. Прочтите на пробу хоть один псалом из шестопсалмия, и вы убедитесь в этом. Уж это-то ни в каком случае не показалось бы странным… Лет 27 тому назад я приехал в село Глуховку, а слышу на страстной неделе протоирей Ксенофонт Смирнов читает всё евангелие не на славянском языке, а на русском. «Как хорошо, подумал я… Как же это я не догадался (когда был священником в селе Круглом) !.. На следующий год страстная неделя была моя, и я, конечно, тоже читал его по-русски (разумею понедельник, вторник и среду). В Бурнаке я все пятнадцать лет читал в эти дни страстной недели евангелие на русском языке, и все были очень довольны этим, и никому не казалось это странным.

Отчего бы в виде опыта не ввести чтение на русском языке пока только шестопсалмия, паремий и евангелия в первые три дня страстной седмицы… на известный срок, ну хоть на год. Этот год показал бы, как отнесётся население к этому «новшеству». Если оно приняло бы это благосклонно, тогда бы можно ввести чтение по-русски и начальных молитв, начиная с трисвятого по «Отче наш». Нотом - некоторые песнопения. Введение песнопений, как я уже упоминал, пройдёт, вероятно, безболезненно и легко.

Вот произнесение ектений и евангелия диаконом, а священником возгласов?.. тут, пожалуй, есть над чем задумать… Всё это произносится у нас обыкновенно нараспев, хоть и на одной почти линейке. Особенно растягиваются окончания возгласов, эктений и отдельных фраз евангелия… Традиция эта сильно въелась в плоть и кровь православного человека… Только некоторые священники служат, то есть произносят возгласы, читают молитвы: после сугубой ектеньи, заамвонную и другие отрывисто-разговорным языком. Так, например, служит наш о. ректор московской духовной академии протоирей С. К. Смирнов (это лет 30 тому назад). И, конечно, народу это менее нравится, чем обычное традиционное, псалтырное служение священника. Тем более, при последнем способе произнесения возгласов является возможность священнику показать свой голос, если он есть. О дьяконе я уж и не говорю. Об этом мной писалось. Чтение евангелия прямо странное, если не сказать более. Но тем не менее всё остаётся по-старому. Начинает он Евангелие с октавы, а кончает высоким тенором – чуть не две гаммы переберёт, пока дойдёт до конца. А потребуйте изменить это – что скажет народ?.. Если бы дьякон вдруг зачитал ектеньи и евангелие обыкновенным разговорным способом, хотя бы и проникновенно, с чувством, то прихожане разочарованно заговорили бы: «что ж это за дьякон!..». А между тем, в случае перевода богослужения на русский язык, именно таким способом лучше бы произносить эктеньи, евангелие и возгласы. Это бы была истинная молитва, а не услаждение своего слуха хорошими голосами дьякона и священника. Но традиции, говорю сильны. Болезнь входит пудами, а выходит золотниками. Можно, конечно, и на русском языке произносить ектеньи и возгласы по-прежнему, на распев, но как бы это не было странно для слуха. Хорошо произносить слова, которые останутся без перевода, например: «О плавающих, путешествующих, негодующих, страждущих и пленённых Господу помолимся» … Ну, а как перевести: «паки и паки»? Опять, снова? Но это будет непривычно и странно для слуха, особенно при произнесении нараспев… Впрочем, может быть, такое впечатление будет только первое, а потом, вероятно, привыкнем и к русскому переводу…

Священник Фёдор Светозаров.