Два интервью

  Впервые публикуемые неизвестные выступления Рахманино­ва в зарубежной печати во многих отношениях примечательны. Но, прежде всего тем, что дают представление о его меняю­щихся взглядах на важнейшую новую проблему: отношение совре­менного художника к средствам массовой коммуникации - ра­дио, грамзаписи, кино. 

Рахманинов меняет отношение к радио 

  Знаменитый русский пианист Сергей Рахманинов, всег­да отказывавшийся от выступлений по радио, меняет свою точку зрения. Как и Фриц Крейслер, который недавно заявил, что изучает особые требования, предъявляемые радио­трансляцией, Рахманинов тоже намеревается выйти в эфир "как-нибудь при случае".

  Рахманинов признает, что больше уже не является та­ким уж безусловным противником игры для невидимой аудитории: ему только важно, чтобы в поле зрения у него была бы еще и видимая; для того, чтобы играть, ему необ­ходима атмосфера концертного зала.

"Не представляю себе, как можно играть без публики, - говорит Рахманинов. - Если бы меня заперли в тесную, как портсигар, комнату и заверили бы, что снаружи нахо­дятся слушатели, я бы не смог хорошо играть. Для меня во время игры самое ценное - это ощущение установившегося  контакта с публикой. Я испытываю величайшее наслажде­ние, предвкушая этот контакт в дни концертов".

Его цель - совершенное звучание.

  "Качество исполнения настолько зависит от слушателей, что я не представляю себе, как можно играть, не имея пе­ред собой публики. Если и буду играть на радио, то только в такой же обстановке, которая существует в Карнеги-холл. Чтобы хорошо играть в студии, мне необходимо будет не сознание того, что где-то слушают миллионы, а присутствие публики, которую я могу видеть. Услышат меня где-нибудь на Аляске и получат удовольствие - очень хорошо. Но для  меня радиотрансляция будет делом второстепенным, о ней я во время игры совершенно не буду думать".

  Русский пианист выразил глубокое уважение к радио, назвал его удивительным средством связи, которое дает воз­можность своими ушами слышать голоса всех выдающихся людей Земли.

  "Разве можно быть против этого великого изобрете­ния? - заявил он. - Однако передавать по радио челове­ческий голос гораздо проще, чем музыку. Когда по радио выступает политический деятель, к примеру, Муссолини, важно не то, как звучит его голос, а то, что именно он гово­рит. Главное - содержание его речи: несовершенством звучания в данном случае можно пренебречь. Совсем другое  дело, когда артист исполняет музыкальное произведение:  сам характер звучания должен быть передан с максимальной точностью, иначе слушатель получит об его игре искаженное представление". 

"New Jork Times"

1932, 11 декабря

    В своей "Записке о Рахманинове" С.Сатина писала: "Его отрицательное отношение к выступлениям по радио известно всей Аме­рике... Сергей Васильевич как артист считал недопустимым для се­бя играть по радио, пока не будут устранены все технические несо­вершенства при передаче. Ни настоящего piano, ни forte по радио передать нельзя; непрофессиональные механики, сидящие у аппа­рата и контролирующие звук, самовольно уменьшают или увели­чивают силу звука, искажая, таким образом, интерпретацию артис­та. На это идти Сергей Васильевич не хотел. Отказывался Сергей Васильевич, по совету менеджера, также и от выступления в филь­мах"¹.

__________________________________________________

¹ С а т и н а С., Записка о Рахманинове. В сб.: "Воспомина­ния о Рахманинове", т. I, М., 1988, с.109 

  Эта позиция Рахманинова ярко отражена в известном интер­вью "Художник и грамзапись" (1931). Некоторые его положения интересно напомнить для сравнения с новым взглядом, продемонст­рированным в приведенной выше беседе.

  Великий артист, безусловно, предпочитал для себя запись на пластинки, хотя и этот процесс был для него мучительным и не вполне естественным. Вот как оценивал он собственную запись Второго фортепианного концерта с Филадельфийским оркестром, сделанную в концертном зале: "Мы играли так, словно давали публичный концерт. Конечно, такие условия записи дали наилучшие результаты".

  Для Рахманинова 1931 года слушать музыку по радио означало "разрушать весь дух и истинную выразительность музыки". По его мнению, "в больших городах... где всегда можно пойти в концертный зал, слушать музыку по радио - святотатство". В риториче­ском восклицании он изложил, думается, подлинную причину своей антипатии: "Может ли артист, выступающий по радио и ли­шенный возможности предварительно проверить, как прозвучит его игра в эфире, испытывать... удовлетворение своей работой?" То есть невозможность личного контроля над качеством воспроизведе­ния для артиста и явилась основным и как будто непреодолимым препятствием для подобных выступлений.

  В 1932 году ситуация, похоже, меняется. Смещается основной акцент проблемы: для записи на радио музыканту нужна реальная аудитория. Идея записываться, играя перед микрофоном в присутствии публики, высказанная в интервью, вылилась в 1941 году в предложение, сделанное Рахманиновым руководителям компании грампластинок "Victor" - делать запись его выступления прямо во время концерта. Увы, этому замыслу не суждено было осущест­виться: вероятно, новаторское для того времени предложение ока­залось слишком смелым для дирекции компании. Так был упущен шанс, запечатлеть живое творчество гениального артиста.

  В публикуемом ниже интервью "Час у Рахманинова" (1927) под тем же углом зрения интересно рассмотреть восторженное от­ношение музыканта к появившейся возможности выступлений ис­полнителей в звуковом кино. Как нам стало известно из американ­ских источников, два года спустя Рахманинов разрешил снять себя на звуковой фильм. Произошло это, вероятно, во время двух его сольных концертов в Карнеги-холл в 1929 году. В соответствии с составленным С. Сатиной хронографом концертных выступлений, в 1929 году в Нью-Йорке Рахманинов играл дважды: 16 февраля и 6 апреля. В программах выступлений, среди прочего, были Четырнадцатая соната Моцарта, две сонаты Скарлатти, Тридцатая Бетхо­вена, Соната b-moll, Баллада g-moll, Ноктюрн Des-dur ор. 27, Вальс F-dur ор. 34 Шопена, "Карнавал" и "Бабочки" Шумана, Токката Равеля, Этюд Des-dur ор. 8 Скрябина. Что именно из перечисленного записано на пленке, пока установить не удалось (известно лишь, что из двух концертов записано полтора). Киноплен­ка эта хранится в частной коллекции в Америке. Других случаев обращения Рахманинова-пианиста к кинозаписи мы не знаем.

Час у Рахманинова

(от парижского корреспондента "Сегодня") 

   Знаменитый русский пианист и композитор С.В.Рахма­нинов находится сейчас в Париже. Рахманинов всего не­сколько дней тому назад вернулся из Америки, ставшей, как известно, для него в эмиграции второй родиной. Впер­вые годы после приезда из Европы в 1918 году компози­тор проживает в Америке безвыездно. Ныне он делит свой год поровну между заокеанской республикой и Европой. В частности и, в особенности - между Парижем, где живет его дочь княгиня Волконская - в весьма недавнем про­шлом студентка нью-йоркского университета.

  На квартире княгини Волконской я и был принят зна­менитым композитором.

  Много лет я не видел Рахманинова и теперь с любопыт­ством вглядывался в его знакомые черты. Нет, Рахманино­ва - мало изменили промчавшиеся годы. Он - и это так редко с пережившим русскую болезнь - почти не поста­рел. Почти тот же, что и был - юношески подвижный, вы­сокий, чуть сутулый.

...На чествовании Русской консерватории: А.Гречанинов, С.Рахманинов, Н.Алексинская, Н.Черепнин, А. Ян - Рубан, В. Страхова - Эр-манс, Г. Штример, В. Блюмберг, П.Ковалев, Ю.Шор, С.Лифарь, С. Когак, А.Черепнин, Н. Шамье, И.Пирогов, В. Брюнелли. Париж, 1938. Фото Э.Марковича

  Говорю об этом.

   Рахманинов улыбается.

  Устал... В Европу приехал отдыхать. И поясняет:

  - Ведь вы знаете - целых восемь лет я ничего не пи­сал... Концерты, концерты и концерты. Только в прошлом году удалось, наконец, возобновить композиторскую рабо­ту... В прошлом году - впервые за девять лет - я напи­сал несколько новых вещей - Четвертый фортепианный концерт и русские песни для оркестра и хора. И то, и дру­гое уже было исполнено в четырех городах Америки в марте текущего года знаменитым Филадельфийским оркестром под управлением известного дирижера Стоковского...

  Мне, как и всем вообще, известна та благоговейная лю­бовь, которая окружает имя Рахманинова в Америке. Не да­лее, как неделю тому назад рассказывала мне Плевицкая, что на нью-йоркские концерты Рахманинова билеты расписываются, чуть ли не за несколько месяцев вперед.

  Не удерживаюсь и задаю вопрос, который меня уже дав­но интересует.

  - Как сопоставить успех рахманиновского изысканного творчества в Америке с примитивностью американских вкусов?

  И вот, что мне отвечает композитор:

- Америка стала неузнаваемой в смысле своего музы­кального воспитания... Мировой музыкальный центр пере­несен из Берлина в Нью-Йорк. Здесь вот уже в течение долгих лет играют и поют лучшие музыкально-вокальные силы. И это, разумеется, не могло не отразиться самым благоприятным образом на воспитании музыкальных вкусов населения больших американских городов.

Американцы научились понимать и ценить серьезную музыку, - продолжает С.В. - Они, избалованные таланта­ми, стали разборчивыми и строгими, и теперь уже нелегко приходится в Америке начинающим артистам и музыкан­там... В Америке - переизбыток концертов и концертантов. В одном только Нью-Йорке бывает еженедельно до 16 сим­фонических концертов в исполнении первоклассных орке­стров и под управлением самых прославленных дириже­ров... Кроме того выступает множество солистов - певцов, музыкантов, вундеркиндов. Конкуренция стала большая, и, - композитор улыбнулся, - ловить американские доллары с каждым днем становится все труднее...

  Да, - поднял после небольшого молчания голову компо­зитор, - в Америке теперь трудно артистам. Между Аме­рикой довоенной - я был в первый раз за океаном в 1909 году - и Америкой теперешней легла пропасть, и я - по губам Рахманинова снова пробежала улыбка - радуюсь от всей души, что уже заканчиваю свою артистическую дея­тельность - начинать в нынешней Америке было бы труд­но и мне...

  Говоря о музыкальной жизни Америки, Рахманинов удивляет меня одним интересным сообщением.

  Музыкально-вокальную культуру поддерживает и разви­вает в Америке главным образом частная инициатива. Це­лый ряд крупных концертно-артистических предприятий поддерживается и финансируется меценатами миллиардерами, находящими в этом идейном служении искусству мо­ральное удовлетворение в окружающей их обстановке не прерывающегося ни на минуту "бизнеса".

  Рахманинов называет имена.

  - Как и все симфонические оркестры мира, и Нью-Йоркский симфонический оркестр дает убыток - около по­лутораста тысяч долларов ежегодно. Эту сумму ежегодно покрывает мистер Флагид, владелец больших поместий и многих железных дорог во Флориде.

  И таких меценатов много.

  - Миллионер Отто Кан, например, покрывает из своего кармана ежегодный дефицит в 200 тысяч долларов нью-йоркской оперы, известного "Метрополитена"... Другой ме­ценат, Отто Корпинг, поддерживает оперу в Чикаго, прино­сящую в год 400 тысяч дефицита.

  Любопытно в этом отношении сопоставление грубой Америки со столицей просвещенных мореплавателей, Лон­доном.

  С.В.Рахманинов заезжал в Лондон на пути в Париж. И там он узнал весьма огорчившую его как музыканта но­вость.

  - Из-за отсутствия поддержки на покрытие убытков все крупнейшие симфонические общества Лондона принуждены прекратить свою деятельность... Когда я был в Лондоне, со­бирались подписи под петицией к королю об установлении правительственной поддержки погибшим организациям.

  Частный капитал в Лондоне, как видно, не признает "бессмысленных мечтаний" идейного служения...

  Рахманинов говорит:

  - Серьезное искусство музыки и театра имеет опасного конкурента в лице кинематографа. Нужно видеть собствен­ными глазами сказочные достижения последнего в Америке, чтобы понять, что это уже не пустые страхи. Техника кине­матографа достигла за последние два года невероятных ус­пехов. А сейчас совершается чудо, действенное превраще­ние Великого Немого в говорящего... Проблема, над осуще­ствлением которой бились долгие годы, кажется уже разре­шенной... В настоящее время в Америке колоссальным ус­пехом пользуется "Вайтоффон" - аппарат, представляю­щий собой самое последнее слово в области соединения зву­ка с движущейся фотографией. Соединение до того точное, до того согласованное, что иллюзия получается полнейшая... Пока "Вайтоффон" показывает только одиночных персона­жей... Я слышал, например, знаменитого Мартинелли - он пел из "Паяцев", слышал талантливого Эльмана и восхи­щался его чудесной скрипкой... И восхищался одновремен­но со мною весь колоссальный зал, ибо сила звука в "Вайтоффоне" увеличена в 6 тысяч раз. И чистота и тонкость согласованности граммофона с фотографией, повторяю, по­разительная.

  - Достижения кинематографа, - заканчивает с улыб­кой Рахманинов, - является также одной из причин моей радости, что я не начинаю, а заканчиваю сейчас свою ар­тистическую деятельность. Трудное время настало для ар­тистов... Очень трудное...

  В ноябре С.В.Рахманинов возвращается обратно за океан.

  - Очень люблю я Америку, - признается компози­тор. - Люблю страну, люблю людей и очень ценю то теп­лое и почтительное отношение, которым я там окружен. Я очень благодарен Америке, и благодарность свою проявляю ежегодно, выступая на интимных концертах у президента Кулиджа в Белом Доме в Вашингтоне, в кругу самых близ­ких к президенту лиц... 

Лери.

Публикация и комментарий В. Троппа