- Небось отбивать Ирину Константиновну пришлось, у нее ведь, насколько знаю, муж имелся (мы беседуем с Владиславом ПЬЯВКО в просторном кабинете, предоставленном в наше распоряжение Архиповой - президентом Международного союза музыкальных деятелей. Сама певица в эти дни затворилась дома - на носу целая серия концертов, приуроченных к ее юбилею, тут не до интервью).

  - Не без этого, - усмехнулся Владислав Иванович, - хотя громких сцен не было, мы все прекрасно поняли друг друга.

  - Знаю, что потом вы вместе пели в "Кармен", "Борисе Годунове", "Хованщине", "Трубадуре"... Всюду героев связывает большая любовь, притом страсти кипят просто-таки роковые. А как в жизни?

  - Всякое бывало, особенно в первые годы, когда шла "притирка". Били тарелки, естественно. Она - одну, я - две, она - две, я - три... На шестой говорю: "Ира, хватит, так мы всю посуду перебьем..."

  Она очень добрая. Хотя внешне может показаться и жесткой, и властной. Просто у нее очень высокие требования к людям. И одно из главных - профессиональная честность. Но друзей у нее много и далеко не только музыканты. Есть даже ботаник - академик Евгений Кириченко. Он, кстати, по ее просьбе помог обустроить знаменитую усадьбу   Ивановка  под Тамбовом - ту, где Рахманинов написал большую часть своих произведений. Сохранились эскизы того времени - где какие деревья, кусты, цветы росли. Но самим тамбовцам восстановить посадки было не под силу. Ирина рассказала об этом Евгению Борисовичу, которого увидела на одном из своих концертов. И чуть ли не на следующий день (в то время сделать это было все-таки куда проще, чем сегодня) в Тамбов отправился целый вагон саженцев... Нынче все не так. На серьезные дела денег не хватает, а на ерунду - пожалуйста. Большое искусство в загоне, а на "масс-культуру", оболванивающую людей, средств не жалко.

  - Но ведь по-прежнему существует Большой театр...

  - Вот именно - существует. Голоса не масштабны, не заполняют объем зала.

  - Кто же виноват - наши консерватории?

  - Я думаю, дело не только в обучении певцов. Тут еще сказался и вкус предыдущего руководства оперной труппы. В свое время Александр Лазарев, бывший главный дирижер Большого театра, совершил страшную ошибку, если не преднамеренное деяние. Он нарушил традицию преемственности поколений. Искусственно создавались ситуации, при которых представители среднего и старшего поколений были вынуждены уйти из театра, и подбиралась молодежь с голосами заведомо ниже по качеству и масштабу. Певцам, пришедшим в труппу, не на кого оказалось равняться, не с кем творчески спорить, а значит - расти... Есть и другая сторона. К сожалению, сейчас Большой- на положении пасынка у государства. Оттого и финансовое положение его плохое, оттого и не задерживаются в его стенах талантливые певцы. Посмотрите, кто поет в лучших театрах мира: во главе списков - наши люди, прошедшие горнило конкурса имени Глинки, когда-то всесоюзного, теперь международного (Ирина возглавляет его с 1967 года).

  - Но не возникает ли впечатление, что русская вокальная школа при этом растворилась в некоей усредненной интернационально-обезличенной исполнительской культуре?

  - Никакой специальной русской школы вокала нет. Как Мануэль Гарсия разработал классическую технику бельканто в начале XIX века, так она и существует по сию пору во всех странах, включая Россию. Но у нас она наложилась на наше национальное мироощущение, на наши национальные мелодии. И символом этого уникального единства стал русский романс. Все оперные композиторы - Глинка, Бородин, Римский-Корсаков, Чайковский - параллельно создавали замечательную романсовую литературу. А лучшие оперные певцы обычно и романсы великолепно исполняли. Вот этот сплав романсовой и оперной традиции в творчестве одних и тех же певцов и определил русскую исполнительскую школу. Школу, на которую повлияла вся "генетика" русской души, что как Волга широка: если радуется - то в полную силу, если печалится - то глубже некуда. Эта душа с лихвой вмещает в себя всю палитру чувств европейца, да и еще многое сверх того. Поэтому так удивляются за рубежом, слыша наших исполнителей: как здорово они передают суть итальянской, французской, немецкой музыки... Западным же певцам проникнуть в тайны русской души сложнее. Великий Марио дель Монако выучил "Пиковую даму", провел все репетиции (кажется, дело было во Флоренции) - и перед премьерой отказался петь... В ответ на вопрос журналиста: "Вы, что же, испугались сцены грозы, где верхнее "си"?" - он с легкостью спел это ариозо - а потом объяснил: "Просто к генеральной репетиции я понял, что не смогу так сыграть Германа, как это делают в России, а хуже я не хочу".

  - Не пора ли сказать об Архиповой как об уникальном мастере не только большой сцены, но и камерного вокала? Не зря ведь ей доверял исполнение своих произведений такой строгий в подборе исполнителей автор, как Георгий Свиридов...

  - Да, с Георгием Васильевичем у них было настоящее взаимопонимание. Она удивительно чувствовала этого гения русского мелоса, у которого есть все - от легкой иронии, гротеска до глубокой боли за Россию, за каждую живую душу. Мы с ней много его произведений пели, мне даже выпало стать первым исполнителем "Отчалившей Руси", записать пластинку... Случалось, и ругались они, что греха таить. Скажем, занимаются у Георгия Васильевича дома, готовятся к совместному концерту в Большом зале Консерватории. Он - за роялем. И чем-то недоволен: милаша, ты тут не то делаешь... Она терпит, терпит, а потом как выпалит: Георгий Васильевич, вы что, меня вокалу собираетесь учить?.. Он сразу меняет тон: только не бей, только не бей...

  - Да уж чему-чему, а вокалу ее учить - вправду дело, мягко говоря, рискованное. На днях слышал, как она выступала на концерте лауреатов российской вокальной премии "Casta diva". Звучание голоса изумило. Понимаю, что за этим не только уникальные природные данные, но и настойчивый труд.

  - Знаете, иногда она позволяет себе делать перерыв в занятиях дня на два-три. Но на самом деле связки работают почти беспрерывно. Известно ведь - когда слушаешь ученика, голосовой аппарат рефлекторно напрягается едва ли не с той же силой, что и у самого поющего. А преподает она практически все время. И в Консерватории, и на мастер-классах. Готова ради этого даже пожертвовать лестными гастрольными предложениями. В прошлом году ее позвали в Америку - так она думала-думала, потом говорит: знаешь что, Владюша, пошли они к черту, поеду-ка я лучше в Суздаль на мастер-классы... Ей это безумно интересно.

  - А что еще ей интересно в искусстве?

  - Малый театр. Любит ходить к Юре Соломину, Вите Коршунову на спектакли - как когда-то на выступления Гоголевой. С Нифонтовой они дружили, та ее в шутку называла "бандитка", а Руфина отвечала: "Ирочка, но и ты - комиссар!" Они же обе играли в "Оптимистической трагедии" - одна в пьесе, другая в опере.

  А еще любит "Кохинор и рейсшинку". Это такой самодеятельный ансамбль, уже лет пятьдесят существующий при Доме архитектора.

  - Кстати, о ее первой, архитектурной специальности - как-то она сгодилась ей после ухода в музыку?

  - Конечно - при обустройстве квартиры, дачи: все идеи давала именно она. Более того, и на сцене ей помогает особое видение пространства, ощущение себя в нем. Ну а об архитектурных вкусах говорит ее влюбленность в старую Москву - ту, в которой родилась на улице Грановского...

  - Жалеет она о чем-то, что в жизни не состоялось?

  - Очень хотела спеть в "Орлеанской деве" Чайковского, но Большой театр в то время так и не решился на постановку этого спектакля. Только удалось записать концертное исполнение под управлением Рождественского в зале имени Чайковского. Партия Жанны д'Арк - как раз для такого голоса, как у Ирины, - высокого меццо-сопрано с ярким, пылающим верхом.

  Недавно разбирал домашний архив - и наткнулся на великолепную ее запись романсов Рахманинова, сделанную с Яковом Флиером в мемориальной квартире Неждановой. Пришла в голову мысль - выпустить серию "Из личных архивов Ирины Архиповой и Владислава Пьявко". Это не столько даже нам нужно, сколько тем, кто понесет русскую вокальную традицию дальше, в третье тысячелетие.

  - Весьма неравнодушен к сохранению, развитию этой традиции и "Труд". Ирина Константиновна хорошо знает, что нашей газетой проводится конкурс молодых исполнителей "Романсиада".

  - Да, Ирина вашу идею приветствовала. Но у нее есть и замечания. Очень хорошо, что открываете новые таланты. Но ведь вы еще и ставите целью популяризацию самого жанра романса - а жанр-то очень разнообразный, и это разнообразие надо подчеркивать. Ведь одно дело - классический романс Глинки, Чайковского, Рахманинова, Свиридова... Другое дело - бытовой: скажем, "Не слышно шуму городского". Третье - мелодии так называемых авторов-дилетантов: Варламова, Гурилева... Четвертое - салонный романс: "Утро туманное"... Пятое - гусарский: "Очи черные"... Шестое - цыганский репертуар... Хотя подчас они и пересекаются и один и тот же человек - например, Шаляпин - с равным успехом пел как произведения Рахманинова, так и "Очи черные". Вам стоит привлечь в жюри больше серьезных специалистов по всем этим разновидностям жанра. И если бы вы ввели их как номинации, то и молодежь бы "пахала" глубже в поисках свежего, незаезженного репертуара, поднимала бы целинные слои. Их ведь в нашем искусстве - немерено...

  Бирюков Сергей