Толстихина А. ПАСТЕРНАК И ЕГО ВРЕМЯ. Вопросы литературы. -1990.-№9.-С. 257-260.
Толстихина А.
ПАСТЕРНАК И ЕГО ВРЕМЯ*
В сборник материалов II Международного симпозиума «Пастернак и его время», который состоялся в мае 1984 года в Еврейском университете (Иерусалим), включены избранные доклады, рассматривающие связи Пастернака с русской и западной художественной культурой, развитие в его творчестве важнейших тематических мотивов, поэтику отдельных произведений. Название симпозиума отражает одно из направлений его работы, по-видимому, представляющееся исследователям наиболее перспективным в связи с особенностями литературной позиции Пастернака.
Всякий раз, затрагивая тему поэта и его времени, Пастернак неизменно подчеркивал личную и творческую независимость художника от популярных «школ и систем», политических коллизий, вплоть до полного отрицания значимости для поэта временных категорий («Какое, милые, у нас тысячелетье на дворе?»). Однако благодаря декларативному утверждению «вневременного» бытия художника образ времени (истории) и связанные с ним мотивы жизни-смерти, вечности-прерывности (сиюминутности), предопределенности-случайности приобрели в его творчестве особый смысл и значение, выступая на разных уровнях (жанрово-стилистическом, биографическом, концептуальном) в новой интерпретации. Поэтому осмысление различных художественных трактовок времени как важнейшей философско-эстетической, исторической, нравственной категории в творческой концепции Пастернака, формирующей и его гражданскую позицию, в основном определило тематику представленных в сборнике докладов. Можно условно выделить следующие аспекты исследований по данной тематике: Пастернак в литературном сознании современников; настоящее и будущее России в перспективе историко-культурной концепции Пастернака; образ времени в художественной системе Пастернака и его конституциональное значение в структуре романа «Доктор Живаго».Общеизвестна неоднозначная гражданская позиция Пастернака (в отличие от четко выраженных принципов Ахматовой и Мандельштама). Многое проясняет анализ взаимоотношений Пастернака и Н. Бухарина в 1930-х годах: причины их неожиданного сотрудничества в «Известиях» и высокая оценка Пастернака, данная Бухариным на Первом съезде советских писателей. Интерес Бухарина к творчеству Пастернака можно отнести на счет кратковременного смягчения официальной литературной политики в 1934-1935, для декларации которого удобно было выдвинуть на первый план такого «аполитичного» поэта, как Пастернак. В 1935-м Бухарин заказал Пастернаку панегирик в честь Сталина, рассчитывая таким образом поднять эстетический уровень панегирического жанра в советской литературе, придать ему престиж. Пастернак откликнулся стихотворением «Художник», в котором сопоставил два равноправных образа - «строптивого» художника и политического вождя, связывая с «оттепелью» в литературной политике перспективы самостоятельного и несанкционированного творчества. Утверждаемое Пастернаком право легальной оппозиции правительству должно было прозвучать своего рода манифестом, противостоящим как официальной, так и «подпольной» литературе: «социальному заказу» Маяковского и инвективе «кремлевского горца» Мандельштаму (L. Fleishman, Pasternak and Bukharin in the 1930s). Пастернаковскую версию «строптивого» художника предвосхитил Брюсов в «Вариациях на тему «Медного всадника» (1923), наделив бедного Евгения решительностью и силой; которые позволили ему бросить вызов монарху. В ответ на поздравление Пастернака по поводу, брюсовского юбилея, где говорилось о горькой участи «гражданского стиха» в новом поколении поэтов. Брюсов на официальном чествовании прочел «Вариации», желая поддержать и укрепить своего единомышленника в стремлении к творческой свободе и объективности (J. Grossman, Variations on the Theme of Puskin in Pasternak and Brjusov).
Ходасевич видел в Пастернаке яркого представителя футуризма с его риторическим, усложненным («газетным») языком новой поэзии - символом кризиса русской культуры, отказавшейся от своего эстетического эталона - Пушкина. Не представляя будущего, отрезанного от прошлого, Ходасевич идейно отождествлял футуризм и большевизм. Временное молчание Пастернака в начале 1930-х годов Ходасевич приписал его отмежеванию от футуризма, обусловленному честной позицией поэта, которая не позволила ему вслед за Маяковским писать агитационные стихи (J. Е. М а l m s t a d, Binary Oppositions: the Case of Chodasevic and Pasternak).
Характерно, что, подобно Ходасевичу, и сам Пастернак сопоставлял текущий момент с предреволюционным периодом как точкой отсчета, исторической нормой, нарушаемой современностью ( Н.А. Струве. Затерянная заметка Бориса Пастернака). В романе «Доктор Живаго» современность изображается как хаос и нагромождение случайных событий: характеры сознательно недорисовываются и потому несут на себе черты случайности, непоследовательности; в целях достижения полноты и достоверности роман перегружен второстепенными персонажами, неровный стиль сообщает ему оттенок «неумения», литературной провинциальности автора. Но современность бессмысленна и хаотична до тех пор, пока с помощью религиозной символики она не предстает как воплощение великого божественного замысла, превращаясь в свою противоположность - вечную гармонию природы (А. Синявский. Некоторые аспекты поздней прозы Пастернака). Небрежность художественной организации романа вызвала раздражение у Набокова, который считал «Доктора Живаго» идейно и художественно неудавшимся произведением. Претензии Набокова касались некорректного обращения автора с историческими фактами (отождествление Февральской и Октябрьской революций), стилистического разнобоя: неправдоподобие многих сцен, «дикие совпадения», неоправданное сочетание бытовых описаний с обращениями к Новому завету (R. P. Hughes, Nabokov Reading Pasternak). Отмеченная Набоковым пестрота, неровность и непоследовательность - следствие совмещения в романе альтернативных культурных моделей с различными принципами организации и логикой развития. Этим обусловлен принцип неравномерного движения времени (одного временного потока или нескольких событийных рядов, движущихся с различной скоростью в различных ритмах и направлениях). Линии развития событий переплетаются с линиями развития духовного опыта героев, поэтому роман изобилует предчувствиями, ассоциативными связями и воспоминаниями. Следуя в идее симультанности различных линий развития за Н.Ф. Федоровым и Анри Бергсоном, Пастернак прилагает эту модель и к трактовке христианства, которое предстает в виде культурного палимпсеста, совмещающего канонические и апокрифические версии. Таким образом, не только в содержании, но и в художественной структуре романа отразилась сложность, разноголосица и динамизм современности (Б. Гаспаров. Временный контрапункт как формообразующий принцип романа Пастернака «Доктор Живаго»). В единое художественное целое роман организуют библейские и исторические аллегории, приоткрывающие читателю высший смысл происходящих событий. Как аллегории можно воспринимать и основных персонажей. Если представить мир героев романа в виде римского общества с его требованием «хлеба и зрелищ», где «хлеб» - прообраз капиталистического рационализма, а «зрелища» - патетика беспочвенных лозунгов социализма, аллегорией капитализма выступает Комаровский, лишивший Лару (Россию) патриархальной невинности. Антипов, стремящийся волевым усилием вопреки законам жизни утвердить свои представления о добре и справедливости, представляет социализм 1920-х годов. Варварству современного Рима, процветающему под эгидой смерти, противостоит жизнетворное христианское общество (Юрий Живаго) - третья альтернатива смятенного общества. (Вообще в художественной концепции Пастернака смерть предстает как естественное свойство развития жизни (смерть - преображение) - О. Раевская-Хьюз, О самоубийстве Маяковского в «Охранной грамоте» Пастернака.) Но разумный ход развития, отрицающий абсолютную смерть, - за пределами современной «псевдоистории». И хотя в конце романа есть знаки надежды (Лара - Россия осознает истинный путь), даже Христос не знает, когда история возродится (I. Masing -Delic, Capitalist Bread and Socialist Spectacle:The Yanus Fase of «Rome» in Pasntrnaks «Doktor Zhivago»).
Представленные в сборнике различные трактовки пастернаковского творчества, в целом отражающие современное восприятие поэта западными исследователями, дают интересный материал для конкретного филологического и историко-литературного анализа произведений Пастернака, а также их культурного контекста. Книга содержит ценные факты творческой биографии поэта и тектстологические сведения, которые при соответствующей критической оценке могут быть использованы в дальнейших исследованиях.
А. Толстихина.
______________
*«Boris Pasternak and His Times. Selected Papers from the Second International Symposium on Pasternak". Edited by Lazar Fleishman. Berkeley Slavic Spec. 1989. 423 p.
Источник: Вопросы литературы. -1990.-№9.-С. 257-260.