Яков Петрович Никулихин. "На фронте гражданской войны 1918-1921 гг. Очерки и воспоминания"
Яков Петрович Никулихин
Глава 2. Первоначальная работа в Борисоглебске и кое-что из истории возникновения гражданской войны."
Во время знакомства с местной организацией нам удалось узнать кое-что из истории возникновения гражданской войны. До февраля 1918 г. в Борисоглебске была еще власть земства. Совет Р. и К.Д. хотя и существовал, но там все время было засилье меньшевиков и эс-эров. В декабре 1917 г. на весь город было только 13 большевиков. Только с приходом демобилизованных солдат из армии и появлением матросских отрядов, число большевиков увеличилось в несколько раз, и февральский уездный С'езд Советов постановил взять власть в свои руки. Городская управа с земством, имея поддержку в лице кавалерийского полка старого времени и среди местной буржуазии, думала еще сопротивляться, но перевес силы был уже на стороне большевиков. Кавалерийский полк был обезоружен, Совет имел свою артиллерию и вооруженные отряды. В уезде, в больших волостях, как-то: Мучкапской, Сукмановской и других имелись тоже вооруженные отряды в несколько десятков человек, а иногда они переваливали и за сотни. На местах - стихийно организовывались Советы, отбиравшие власть у волостных помещичье-эс-эровских земств. Земля и имения помещиков явочным порядком захватывались крестьянами. Во всем этом процессе первоначального зарождения Советской власти в Тамбове было много от анархии. Были случаи, когда происходили схватки вооруженных большевистских отрядов с большевиками-же. Так, например, огромное село Мучкап, Борисоглебского уезда, где сидели большевики, не хотело по каким-то незначительным причинам подчиниться распоряжениям из Тамбова. Последний немедленно выслал батальон красноармейцев с артиллерией, и была начата настоящая осада села. Хорошо, что жертв при этом было мало. Одной из причин, как выяснилось, была излишняя подозрительность наших товарищей, которые видели в некоторых действиях большевистских ячеек на местах провокаторскую работу контрреволюционеров или анархистов. Конечно, было и это, но не в такой сильной степени. Словом, в Борисоглебском уезде, как самом южном в Тамбовской губернии, процесс перехода власти к Советам затянулся на 4 месяца, и проходил в своеобразной обстановке беспорядка, стихийного разгула, при полном почти отсутствии опытных руководителей. Сама масса бурлила и строила свой быт, как умела. Причем, процент пролетариата был здесь очень незначителен по сравнению с крестьянством. Помещики, буржуазия и часть активных кулаков, хотя и охваченные паническим страхом перед большевистской революцией, все-таки иногда оказывали сопротивление молодой власти, устраивая заговоры, восстания, распространяя различные провокационные слухи и ведя погромную агитацию. Вот при таких-то условиях пришлось в феврале 1918 г. брать бразды правления в свои руки.
….
5.Захват Борисоглебска красновцами 20 декабря 1918 года.
а) Бои за Борисоглебск.
Понесший поражение в конце ноября под Поворино, противник предпринимает новую попытку взять Борисоглебск. Красновскому командованию до зарезу нужна была какая-нибудь крупная победа, которой можно было бы приободрить свои белые банды, начавшиеся уже разлагаться. Ему нужно показать свою силу красным, расстроить наши наступательные планы. Так возникло в половине декабря новое белогвардейское наступление. Только теперь противник бил не в лоб, как раньше столько раз неудачно, а пошел в глубокий обход, чтобы ударить с тылу. Для такого удара он собрал 3.000 с лишним сабель и некоторую часть пехоты во главе с отрядом генерала Гусельщикова. (Эту белую экспедицию мы так и будем называть общим отрядом Гусельщикова). Гусельщиков прорвался через фронт в районе ст. Колено и Таловой, 80-120 верст западнее Борисоглебска на юго-восточн. лин. жел. дор. Поворино-Лиски-Харьков, где был стык девятой и восьмой Красных Армий.
(Гусельщикову не трудно было прорвать сравнительно слабые красные части на стыке двух армий. Одержавши успех, и оказавшись в тылу фронта, Гуселыциков быстро стал двигаться к Борисоглебску по направлению с северо-запада. Имея непосредственную задачу взять во чтобы то ни стало Борисоглебск, он даже не зашел в расположенный несколько южнее его пути г. Новохоперск, оставляя его в наших руках. Быстро он двигался на огромные села Троицкое, Нижний и Верхний Карачаны. Здесь на пути ему оказала сравнительно слабое сопротивление прибывшая из Казани XI дивизия, которая в то время, имея большое пополнение казанскими татарами, нижегородскими и другими крестьянами, которые как следует еще не были подготовлены ни в боевом, ни в политическом отношении.
Немало людей из этой дивизии в то время сдалось противнику, дивизия сдала противнику еще раньше несколько орудий и около 60 пулеметов; репутация ее среди красноармейцев соседних частей и населения была крайне отрицательная; все восклицали с иронией „а, знаем XI дивизию!" Встретилась она с Гуселыциковым к тому же страшно потрепанная предыдущими боями, причем часть ее еще находилась в Новохоперске.
Остановить Гуселыцикова вполне понятно она не могла, а только несколько задерживала быстроту его наступления. Такую же задачу сдерживания и борьбы с казачьими раз'ездами на север и восток имели заградительные отряды и высылаемые из Борисоглебска отряды коммунистов. Серьезного боя дать противнику они не могли. Только одна часть составила исключение, дав сильный бой Гусельщикову и показала одно из изумительных геройств, которыми так богата была Красная Армия. То был прибывший недавно с Уральского фронта славный Сердобский полк. Имея в своем составе 550 человек, он под селом Троицким встретился с 37 и 38 Донским и Дундоровским офицерскими полками. Три красновские полка считались железными, но все-таки сердобцы отбили атаку противника. Через три дня противник, оправившись от неожиданного смелого удара, подтянув свои резервы, повел еще раз атаку на сердобцев. Огромный перевес сил был на стороне белых.
С его стороны действовали 37, 38, 27 и 4 Донские полки, Дундоровский и Богучарский, да плюс дружины из пленных красноармейцев. У сердобцев же число бойцов к этому времени достигало 750 человек (двести человек подошли отставших в дороге). При этом у противника значительную силу представляла артиллерия, которой у сердобцев не было. Но несмотря на такой перевес сил красновцев, сердобцы, окружаемые со всех сторон белыми, не отступали, не сдавались, а вступили с ним в жаркий бой. Он длился несколько часов. Красноармейцы дрались, как львы. Некоторые роты успели выпустить по 19.000 патронов. Пулеметчики поддерживали строевых стрелков до последних патронов. Из винтовок и пулеметов моментами в упор расстреливали цепи противника. Горы трупов неприятеля выросли вокруг отдельных пулеметов. Были случаи, когда противник прекращал работу красных пулеметов, только заходом в тыл пулеметчикам, когда безумным смельчакам, рубили руки и головы. Одному пулеметчику попала пуля, в голову, валясь на землю, заставляя рукой машинально работать пулемет, он успел еще прокричать: „бейтесь, товарищи, не сдавайтесь!". И действительно красноармейцы бились с безумной храбростью. Но как бы не велика была их отвага и решимость, все-таки они не могли одолеть превосходящей во много раз силы противника. Большинство сердобцев пало на поле сражения, небольшой только части в 150 чел. удалось пробиться сквозь кольцо противника и отступить в село Б. Грибановку (12 верст к северо-западу от Борисоглебска).
Больше серьезного препятствия не встречалось противнику до самой Грибановки. Он подошел к этому большому селу и важному стратегическому пункту 19 декабря. К этому времени, как раз ударили сильные морозы, что препятствовало нашей обороне. Не имея больших воинских сил в городе, мы выслали на фронт учебную команду Военного Комиссариата в 250 чел, отряд из коммунистов и рабочих: вторую часть коммунистов, способных носить оружие (еще 250 чел.), оставили в резерве в городе. Коммунисты и рабочие при 30 градусах мороза не могли долго задерживать противника. К тому же пулеметы и затворы многих винтовок замерзли от страшного холода, часть командиров у наших отрядов к тому же была не надежна.
Гуселыциков в ночь на 20/XII занял Б. Грибановку и утром двинулся на Борисоглебск, одной колонной по линии жел. дор., другой по большой столбовой дороге, тесня наши небольшие отряды. Мы запрашивали помощь с фронта и ждали с часу на час ее прибытия. В 2 часа дня получилась от командующего местным участком фронта телеграмма, в которой он писал, что „помощь высылается, город ни в коем случае сдан не будет, эвакуацию не производить". Однако эта телеграмма партийный и Военно-Революционный Комитет на деле только спровоцировала. Эвакуация была отменена и через два часа противник входил в город. Случилось это так: фронтовые части не подоспели, последняя наша засада в монастыре в 2х1/2 верстах за городом сопротивлялась недолго. Она боялась быть отрезанной кавалерией противника, которая подходила от чугунного железнодорожного моста реки Вороны, низиной вокруг города на соединение со второй частью наступающей по Б. Грибановскому тракту. Застава красноармейцев чугунного моста не обстреляла кавалерии противника, так как красновцы сняли с шапок и плеч белые ленточки и погоны и на вопрос: „кто едет", отвечали: „свои". Застава вполне поверила и пропустила кавалерию на милю на мост. Вот она то, да плюс невыносимый степной мороз заставил в 4 часа дня дрогнуть наши отряды у монастыря и на окраине города, часть из них разбежалась, часть отступала в город.
Противник же с лесной возвышенности начал обстреливать город во всю и его части быстро двигались по пятам бегущих и отступающих. Только в этот момент Ревкомом дан был по телефону всем учреждениям приказ об эвакуации; только в этот момент решительного обстрела я, как секретарь Партийного комитета, являвшийся одним из руководителей формирования рабочих отрядов, приступил к спасению партийных списков и бумаг. В это время как раз под'ехал к Парткому единственный кавалерийский эскадрон Уездного Военного Комиссариата, с храбрым и впоследствии совершившим многие подвиги политкомом тов. Переведенцевым.
Тов. Переведенцев крикнул мне: „скорее спасайтесь отсюда, казаки вот уже за двумя улицами". Пули действительно начали шлепаться в окна и стены коммунистического клуба и соседних зданий. При мне, коммунистов оставалось только 7 человек. С большим трудом, но быстро схватили два сундука партийных бумаг и тронулись по Советской улице, которая была уже совсем пуста от народа. На фоне наступающего вечера, пустота улицы предвещала что-то зловещее. На выезде к площади, сажен 150 от клуба, наши сундуки соскочили, их приходилось на виду казаков поднимать. Противник по началу особенно не преследовал, продвигался ощупью, боясь засады в домах с одной стороны, а с другой — скопища вооруженных групп на площади. Главные же силы противника шли оврагом, который разделяет город со смежным селом по названию „Солдатское". Выстрелы уже трещали повсюду. То группы вооруженных рабочих и коммунистов, оставляя убитых товарищей, отбивались от казаков и пытались сдержать их натиск. На самой площади творилось что-то невероятное. Огромное число подвод ринулось по направлению к Чигораку, ибо через него лежал путь отступления на северо-восток.
Хаотическое движение подвод вносило страшную панику. Отдельные вооруженные люди бегали не зная, что делать: отступать ли, или оставаться в городе. Ибо никто не верил, что так скоро могли притти белые казаки. А враг, между тем подогреваемый спиртом, захваченным в селе Красненском на винном заводе, начал уже творить свою зверскую расправу с коммунистами, рабочими и мирным населением.
Мне пришлось видеться на площади с частью товарищей из отрядов. Перекинувшись коротким словом, мы поняли, что поздно теперь защищать город, будут только лишние жертвы, надо побольше наших людей вывести из него. Нам удалось это сделать только в небольшой степени. Ибо в боевой обстановке, когда враг на лошадях быстро захватывал улицу за улицей, когда все двигалось и бегало, общей команды и правильной обороны не было, всякий начал стрелять и вступать в бой с противником, как мог и хотел — действительно трудно было дать общий сигнал действий. Правильная оборона затруднялась еще и тем, что буржуазия, почувствовав приход белых, начала стрелять во всех краях из домов и квартир. Но все-таки кто не попал в эти трагические минуты под шашки озверелых белогвардейцев, тот или отступал на Чигорок, или на станцию, а оттуда по линии жел. дор. на Поворино, третьи пытались укрыться в городе. Учебная команда, эскадрон отступали на Чигорок, с длинной вереницей подвод. Конечным пунктом отступления было заранее намечено большое село и станция Мучкап (60 верст от Борисоглебска на северо-восток). Все-таки большинству красноармейцев и коммунистов не удалось выбраться из города, противнику досталось очень много подвод с советским имуществом и товарами. Мне случайно удалось уйти из под носа казаков с партийными списками, которые нельзя сдать противнику, ибо по ним и готовым адресам он нашел бы всех решительно отважных коммунистов и их семьи (последним же все равно было воспрещено отступать). Отстреливаясь от разведки противника, быстро мчались из крайних улиц подводы, ехала конная милиция, бежали пешие вооруженные и невооруженные люди, оглядываясь по сторонам, настораживаясь, как бы не задела шальная пуля из домов.
А в степи за городом начиналась уже вьюга. Страшный морозный ветер заметал дорогу, засыпал глаза, заставлял коченеть руки и ноги. Многим беженцам силы изменяли и они тут же падали, замерзали, ветер быстро заметал их тела. Других выбитых из сил подбирали на повозки. Иногда, в растянутом на многие версты обозе ломались сани, оглобли, рвалась от ненормальной езды сбруя, получался временный затор, который нервировал всех задних, они или об'езжали стороной виновников остановки или сталкивали их с дороги, оставляя повозки на произвол судьбы. Каждый, особенно из подводчиков крестьян, старался скорее от'ехать от города, боясь быть отрезанным казаками. Сделать это красновцам было бы очень легко; они или не догадались или боялись распылять силы — если не выслали на перерез дороги со стороны Грибановского леса ни одного отряда. Все наше отступление по внушительности подвод, по сильной вьюге и количеству замерзающих людей — во многом нам в то время напомнило Наполеоновский отход из России в 1812 г. Все таки положение отступивших было значительно лучше, чем отрезанных в городе, большинство которых было убито, арестовано, или пережило страшную картину белогвардейского террора.
Особенно тяжела была участь тех товарищей железнодорожников, которые отрядом в 80 чел. залегли цепью на Майской улице перед вокзалом. Казаки два раза пробовали прорваться, рабочие отбивались. Перестрелка длилась полчаса. Передовая сотня казаков, получив подкрепление, смяла цепь, часть рабочих смельчаков осталась на месте убитыми, часть поплатилась жизнью при бегстве, некоторым же удалось спастись в соседних домиках у знакомых. В 8 час. вечера весь город был богатой добычей в руках казаков.
Помощь с фронта пришла только на третий день. Несколько полков прибыли из Поворина и Калмычка, поддерживаемые огнем бронепоезда, повели наступление с южной стороны (слободка Станичная). Бой был упорный и кровопролитный с обоих сторон. Он длился до самого вечера. Часть оставшихся в городе коммунистов пыталась оказать помощь Красной Армии стрельбой в белые отряды из домов и чердаков. (Научились у буржуазии). Нескольким железнодорожникам коммунистам даже удалось на станционную водокачку втащить пулемет и посыпать белые ряды свинцовым градом с тылу. Но товарищи взяли несколько высоко прицел по противнику, ему был причинен легкий урон. Белым удалось скоро снять красный пулемет и изрубить смельчаков. Во время боя перевес готов был склониться то на сторону красных, то на сторону белых. Красной Армии удавалось переходить уже железнодорожное полотно. Но на участь исхода схватки повлиял и мороз, и резервы белых. Наши красноармейцы были плохо одеты, а в боевую цепь белых подошло подкрепление из местных белогвардейских офицеров и гимназистов. Это решило участь боя в пользу белых. Измученные, поредевшие наши полки отступили по южному направлению к Поворино, оставив город в 2-х недельное обладание белым разбойникам.
При сдаче Борисоглебска советские органы и командование, вообще, наделали много ошибок.
Первая ошибка была в том, что преступно запоздала помощь с фронта на два дня, когда расстояние по жел. дор. от Поворино до Борисоглебска всего было 25 верст, до ст. Грибановка 40 в.
Вторая ошибка была в своей излишней самоуверенности, которая не позволила произвести эвакуацию заранее, чем можно было бы спасти больше имущества и избежать паники, так как обозы в линии боя всегда вносят панику.
Третья ошибка заключалась в том, что мало вооружили рабочих. Например, жел.-дор. мастерские с 3000 рабочих совершенно не были задеты мобилизацией, они работали до вечера, до прихода казаков (80 чел. коммунистов жел. дор. из Ревкома борьбу повели перед вокзалом, по своему почину, на свой риск и страх).
Четвертой ошибкой была непредусмотрительность уездных военных властей, которые заранее не обеспечили безопасность города резервными частями. Ибо фронтовой город без военных сил, да еще при наличности столь многочисленного противника должен быть хорошо обеспечен живой силой. К тому же план уличного боя и планомерного отхода из города не был как следует разработан. За эти ошибки мы очень дорого поплатились, но зато они научили нас, как на будущее время воевать с белыми.
14-ти дневное же пребывание белогвардейцев в городе вскрыло перед населением всю их сущность, дало оправдание нашей агитации, внесло разлагающий яд в ряды белых и заронило в голову каждого красноармейца и коммуниста сознание, что „с белыми биться надо решительно, умело, до полной победы". С одной стороны, мы понесли поражение, с другой, сдача Борисоглебска подготовила решительный нажим на белый фронт, который в феврале и январе быстро откатывался к Дону и Новочеркасску.
…
Борисоглебск после белых.
(Часть II, глава 5, e)
е) Работа партийной организации в незанятой части уезда.
Часть отступивших товарищей создала в Мучкане уездный центр, связалась со всеми свободными волостями и стала формировать отряды для посылки их на линию соприкосновения с раз'ездами противника. Фронт был открыт на 60 верст, регулярных красных частей не было до самой ст. Жердевки и Мучкана. Белые раз'езды имели полную волю терроризировать население, разгонять Советы и грабить советские хозяйства (имения). Поэтому, формируемые нами отряды до прихода регулярных частей должны были приостанавливать движение раз'ездов, повести усиленную агитацию среди населения, успокоить и приободрить советы в волостях и с подходом подкреплений начать наступление на Борисоглебск. Мы получили к тому же вести о подходе военных сил. При этом, часть сведений была страшно преувеличена, как водится всегда в таких случаях. Так, например, по телефону из Жердевки передавали, что со ст. Грязей двигается 49 эшелонов войск. Всего же на всего пришло два заградительных отряда, да на Мучканы пришел отряд Тамбовской Чрезвычайной Комиссии в 400 человек и двигались вдалеке части Уральской дивизии.
Хотя надо заметить, в самом городе среди населения в последние дни пребывания белых, разносились еще более фантастические слухи. Из них наиболее пикантен был слух о том, что сам Троцкий ведет на Борисоглебск два миллиона Красной Армии, “обойдет кругом город, возьмет в кольцо казаков”. Измученное зверствами и расправами население придумывало грозную опасность для мучителей, и в этом отводило свою душу. Однако, такие разговоры и слухи панически действовали на оставшихся в городе казаков. Мы же в Мучкане приободренные вестями о подходе сил, возмущенные деятельностью белых в городе, (о чем скоро стали получать сведения), в сознании того, что долг коммунистов обязывает немедленно начать борьбу с противником, разделились на три отряда по 25 человек в каждом и двинулись по разным направлениям: 1-й отряд, под командой т. Антонова двинулся на Махровку-Боганы, 2-й, под моей командой, в Заполатово-Павлодар-Никольско-Кубань-Алешки-Б. Грибановку и 3-й отряд, под командой тов. Кузнецова, в далекий угол уезда Костино - Отдельско-Архангельский район. По пути следования мы всюду устраивали митинги, крестьяне рады были вcем помочь Красной Армии, чтобы прогнать белые банды.
Даже со стороны крестьян, редко кто сочувствовал красновским казакам. Ненависть крестьян к казакам зародилась издавна. Причин к этому было много. Первой и главной причиной, конечно, была память о казачьих расправах во время аграрных беспорядков в первую революцию 1905 года. Много ненависти к казачьей касте у бедных и средних крестьян накопилось также во время сезонных работ. Крестьяне смежных с Донщиной губерний, имея мало своей земли, уходили наниматься в работники к казакам на Дон и Кубань. За нищенскую плату они выносили на себе гнет и презрение от богатого казачества.
Под влиянием наших речей о классовом гнете в смысле гражданской войны, наболевшие старые раны раскрывались у многих крестьян, классовая ненависть бурлила в широких, плотных фигурах мужичков. Если бы и пришли казаки в села, в которых агитировали мы, то они встретили бы враждебный прием, а небольшие раз'езды их наверное встречены были бы боем.
К сожалению, раз'ездам противника в бой вступать не приходилось, ибо они каждый раз, узнав о движении каких-то большевистских отрядов, они отступали к городу.
В некоторых пунктах уезда уже образовались большие отряды из крестьянской бедноты. Такой отряд в 400 человек был в Алешках и в Костино-Отдельске в несколько сот человек, во главе коммунистической ротой в 60 человек, под командой инспектора заградительных отрядов т. Тулякова. Эти отряды ловили партию местных дезертиров, которые вообще с самого начала не явились в Красную Армию и вступали в кровопролитные схватки с противником. В момент действий наших отрядов в уезде 3 января мы получили распоряжение о мобилизации всех коммунистов, и 25% членов Комитетов Бедноты в распоряжение приехавшего в Жердевку представителя Реввоенсовета Южного фронта т. Баландина. Был дан наконец приказ о наступлении всех отрядов. Мы все двинулись на Борисоглебск. Небольшая стычка наших отрядов с красновцами произошла у Большой Грибановки. После чего мы быстро стали подвигаться к городу. Главные силы противника были в это время отведены в район Поворино - Новохоперска, в Борисоглебске же оставался гарнизон в 200—250 человек. Когда мы приблизились к городу, он встретил нас винтовочным огнем. Но сопротивлялся не долго, боясь быть отрезанным, наступающими от села Беганы отрядами. Наши же красноармейцы, коммунисты, крестьянская беднота, одержавшие успех над врагом, рвались скорее на выручку в город, позабыв всякую предосторожность.
Некоторые наши товарищи, остававшиеся в городе, как только почувствовали приближение Красной Армии, повылезли из своих укромных чердаков и подвалов и об'явили войну бело-казачьему гарнизону в самом городе. Какие-то два матроса смело вышли на площадь с ручными пулеметами и обстреляли один из казачьих эскадронов. Таких партизанских выступлений в незнакомом городе красновские казаки боялись пуще огня. Наша передовая цепь входила уже в город, выстрелы отдельных пулеметов в тылу противника учащались. Ему оставалось одно — отступать, что он и сделал средь бела дня, несясь карьером по опустелым улицам Борисоглебска.
Из окон же домов с насмешками и проклятиями провожало население этих „непобедимых" донских воинов. На улицах пострадавшего города никого не было, кроме отдельных вооруженных красноармейцев и коммунистов. Казачьи офицеры называли Борисоглебск коммунистическим, потому, что слишком глубоко лежали в нем корни большевистских настроений. За приверженность к коммунизму и непокорность, они не даром грозили повесить и расстрелять каждого пятого человека. И останься они подольше в Борисоглебске, эту угрозу они обязательно претворили бы в действительность. Но, к счастью, советские силы пришли раньше, чем того хотел противник.
Благодаря тому, что под Поворино главные силы белых несли большие потери от наших геройских частей, вследствие чего нам скоро удалось взять город и 10.000 приговоренных к смерти людей были спасены (1/5 населения). Запуганное население еще целый день не верило, что пришли “советские”. С каждой улицы, из многих домов, к коммунистическому клубу и к помещению начавшего работать Ревкома подходили разведки рабочих и обывателей, чтобы убедиться своими глазами в правдивости облетевшей город радостной вести. Только на другой день улицы были полны народом; мы же ходили осматривать то разрушенное наследство, какое оставили после себя белое офицерство и казаки, осматривать и собирать те 500 тел мучеников, которые валялись в разных частях города, затем были свезены на пожарный двор и сложены как поленья дров. На второй день вечером по занятии отрядами города, подошли регулярные части Уральской дивизии, которые переночевали и прошли прямо на Калмык и Новохоперск, и, сразу, же вступили там в горячий бой с противником. На третий день начали уже возвращаться эвакуированные учреждения и нормальная работа в городе быстро восстановилась.
Население города еще долго с проклятием вспоминало дни владычества белых, оставивших столько жертв, разрушений и кошмарных переживаний.
14-го января 1919 г. в такой же сильный мороз, какой был при отступлении, мы хоронили эти сотни изуродованных трупов в братских могилах по 3 человека в каждом гробу. В знак протеста против белых, в знак преданности Советской власти, в знак великого уважения к павшим борцам, собралось на похороны почти все трудовое население Борисоглебска. Оно пришло, несмотря на мороз и ветер со снегом, отдать последний долг павшим борцам за революцию. Один за другим говорили ораторы, музыка без конца торжественно и печально играла похоронный марш, а люди словно прикованные стояли у могил. Только после смотра войск и отправки их по казармам, стали расходиться рабочие, ремесленники, служащие и крестьяне, делясь между собою воспоминаниями о тяжелой пережитой трагедии, какой никто раньше из них в жизни не видел и не увидел бы никогда, если бы не было революции, так резко обострившей борьбу классов, что даже тихий, небольшой Борисоглебск пережил невиданные кровавые ужасы и самому ему суждено было сыграть роль важного опорного фронтового пункта.
…
Об октябрьской революции.(Воспоминания Переведенцева Н. А.) Газета «Голос пахаря» № 53(713),1928 г.
Как зародилась Красная армия в Борисоглебске.Газета «Голос пахаря» № 15(624),1927 г.
ВЗГЛЯД НА ИСТОРИЮ.август 2008 г. ИЗ ИСТОРИИ БОРИСОГЛЕБСКОГО УЕЗДА.