Материалы VII региональной научной конференции по исторической демографии и исторической географии
Некоторые закономерности формирования русско-кочевнического пограничья в IX-XVII вв. на территории Центрального Черноземья
Возможности заселения и хозяйственного освоения территории Центрального Черноземья славянским, а затем и русским населением в IX- XVII вв. во многом определялись соседством с кочевниками степей. Формирование русско-кочевнического пограничья на протяжении этого периода, на мой взгляд, подчинялось определенным закономерностям. Они выявляются в результате картографирования древнерусских и кочевнических памятников IX-XIV вв., русских городов-крепостей XVI в.и сооружений Белгородской черты XVII в. При этом учитываются сведения письменных источников и ландшафтная характеристика региона.
В IX-X вв. система городищ славянской боршевской культуры увязывалась с высокими правыми берегами рек Воронеж и Дон. По этой линии проходит и граница между двумя географическими зонами - Среднерусской возвышенностью и Окско-Донской равниной.
Естественной границей донских славян с лесостепным донским вариантом салтово-маяцкой культуры была река Тихая Сосна, по которой располагались памятники донских алан. Причем учитывая традиции оседлосги этого населения, обратим внимание на то, что их городища находятся в основном на правых высоких берегах Оскола и Северского Донца. В районе г. Харькова городища славянской роменской культуры и салтово- маяцкой находились в непосредственной близости друг от друга.
Показательно, что известные (пока немногочисленные) собственно кочевнические печенежско-гузские погребения X-XI вв. выявлены на левобережье Дона в низовьях Битюга (Таганский могильник). Примечательно, что отдельные славянские неукрепленные поселения IХ-Х вв. существовали на Окско-Донской равнине к востоку от линии городищ боршевской культуры (например, поселение Дрониха на Битюге).
Контур юго-восточной границы Руси второй половины XII - первой трети XIII вв. в общих чертах напоминает линию размежевания славянских и салтово-маяцких памятников. Древнерусские городища, маркирующие эту границу, находятся в верховьях Северского Донца (реки Уды и Короча), на р. Оскол, на правом берегу Дона и Воронежа. На правобережье Дона половецкие кочевья доходили до р. Тихая Сосна, а на левобережье занимали степные участки Окско-Донской равнины и Калачскую возвышенность. В зоне половецких кочевий (в долинах рек) известны немногочисленные поселения с древнерусскими материалами (как видим, традиции хозяйственного освоения районов, лежащих за чертой «русской оседлости» (по выражению М.К. Любавского) имеют глубокие исторический корни, как, впрочем, и истоки формирования казачества).
После монгольского нашествия в условиях политической зависимости от Золотой Орды русские княжества не имели возможности четкой фиксации пограничной линии с ней. Это сказалось и на размытости государственных и этнических границ в Центральном Черноземье. Контуры зоны кочевий половцев во второй половине XIII—XIV вв. в целом были такими же, как и в предшествующий период: на правобережье Дона - до Тихой Сосны, на левобережье - степные районы Окско-Донской равнины и Калачской возвышенности. Но в то же время русское население стало активно осваивать речные долины в доно-хоперском междуречье (в историческом и археологическом плане показателен пример Червленого Яра).
Период XV - первой половины XVI в. в плане рассматриваемой темы изучен слабо в силу малочисленности письменных и отсутствия археологических источников. Можно лишь отметить, что с образованием Российского государства должна была возникнуть и необходимость оформления пограничной линии на Поле с кочевым миром. Не являясь специалистом по истории этого периода, ограничусь лишь некоторыми замечаниями.
Расположение на Поле общероссийских сторож в 70-е гг. XVI в. для контроля за передвижением крымских и ногайских татар увязывается с зонами кочевий и маршрутами передвижения половцев в XII-XIV вв. Сторожи находились на Северском Донце, Осколе, Дону (напротив Тихой Сосны) и на Хопре, контролируя Муравский, Изюмский, Кальмиусский шляхи и Ногайскую дорогу.
Схема расположения русских городов-крепостей конца XVI в. и контур сооружений Белгородской черты XVII в. напоминают контур юго-восточной границы Руси второй половины XII - первой трети ХIII вв. Границы «русской оседлости» этого периода, также как в IX-X и XII - первой трети ХШ вв., определялись реками Воронеж, Дон, Тихая Сосна, Оскол, Северский Донец. Донское Белогорье (к югу от Тихой Сосны), южная часть Окско-Донской равнины (в пределах современных Тамбовской и Воронежской областей) в эти границы (как и в предшествующие периоды) не входили. В то же время в доно-хоперском междуречье находились места промысловых угодий русского населения (в Побитюжье, Прихоперье). Причем там же обнаружены древнерусские поселения конца XIII-X1V вв.
Высказанные суждения безусловно должны быть уточнены и конкретизированы в дальнейшем при изучении обозначенной междисциплинареной проблемы историками, археологами, этнографами и географами.
А.А. Сафонов
Социальный состав сельских сходов Тамбовской губернии в 1920-е гг.
Революционные события 1917 г. привели к существенным изменениям в структуре крестьянского самоуправления России. Согласно Конституции РСФСР 1918 г. высшими органами власти на селе стали сельские Советы, на которые были возложены административные и фискальные функции, а также осуществление контроля за состоянием местного хозяйства. Сфера полномочий традиционного крестьянского сходабыла ограничена вопросами землепользования. Однако его реальная деятельность была гораздо шире, включая благоустройство села, поддержку учреждений социально-культурной сферы и др. Сходы продолжали оказывать серьезное влияние на формирование общественно-политических настроений крестьянства. В связи с этим представляетсяважным вопрос о составе участников сельского схода.
Законы и постановления советской власти способствовали демократизации схода. С изданием Земельного кодекса 1922 г. право участия вего работе получили не только домохозяева, но и все полноправныечлены земельного общества (общины) мужского и женского пола, с момента достижения 18-летнего возраста. Однако реализация данных положений закона растянулась на длительный срок.
Архивные источники и материалы периодической печати свидетельствуют о том, что в большинстве мест Тамбовской губернии сельскийсход долгое время продолжал оставаться собранием домохозяев. Так, в1925 г. из Борисоглебского уезда сообщалось, что обычно «на сходахучаствуют лишь представители отдельных хозяйств - старшие... Женщины и молодежь на таких сходах не участвуют» 1.
В некоторых местностях женщины присутствовали на сходах, но внезначительном количестве. Консерватизм во взглядах, приверженностьтрадиционным нормам поведения, а зачастую и обычное бескультурье,широко распространенные в крестьянской среде, мешали им занять подобающее место на сельском сходе. Вместе с тем, нельзя не отметитьвозраставшую в послереволюционные годы роль представительниц«слабого пола» в жизни сельских обществ. В ряде мест их присутствиена сходе становилось привычным явлением. Более того, переставалиудивлять случаи, когда женщины занимали выборные должности крестьянского самоуправления2 .
Посещаемость сходов в Тамбовской губернии в целом была низка. Впервом полугодии 1926/27 г., например, она составляла в среднем 19,7 %от всего числа избирателей. Причем количество женщин редко превышало 6 % от общего количества участников собраний 3. Одной из причиннизкой посещаемости сходов являлась нередко сама атмосфера их работы, не способствовавшая деловому разрешению вопросов деревенскойжизни. Непрерывный гам, ругань, деление крестьян на группы, занимавшиеся обсуждением своих личных проблем, стали привычными атрибутами многих сельских сходов. Характер их постановлений тогдаопределялся той частью крестьян, которая именовалась в сельской среде«крикунами» и «горлопанами»4 .
На сельских собраниях преобладали наиболее авторитетные в крестьянской среде лица: крепкие хозяева, середняки, многие из которыхумели работать не только на земле, но и владели ремеслами, прошлишколу войны, хорошо знали грамоту. В материалах обследования сельских Советов Тамбовского уезда, проведенного в 1924 г. сотрудникамиТамбовской губернской рабоче-крестьянской инспекции, утверждалось,что середняки играют главную роль в различных сферах жизни села и«принимают самое деятельное участие во всех собраниях, усиленноподдерживают школу и вообще все культурные начинания». Характеризуя общественную активность кулаков, инструкторы губернской РКИотмечали: «Местные кулаки ведут себя лояльно и весьма осторожно... Вземельном обществе они никакого участия почти не принимают. Только среди стариков бедняцкого и середняцкого элемента кулаки пользуютсянекоторым авторитетом, считаясь деловыми и серьезными людьми.Старики обращаются к ним иногда за советом по некоторым вопросамкрестьянской жизни, но граждане среднего возраста и молодежь совершенно их игнорируют». Бедняки значительно реже посещали сельскиесходы, более пассивно относились к выборам Советов. Вместе с тем «насобраниях по земельным вопросам бедняки участвовали, отстаивая сдостаточной энергией свои интересы и права»5.
Определенное влияние на решения схода оказывали представителисельской интеллигенции: учителя, врачи, агрономы, ветеринары. Многиеиз них принимали активное участие в работе сходов, обсуждавших вопросы развития местного образования, здравоохранения, сельского хозяйства,благоустройства и др. Под воздействием прочитанных лекций и докладовсходы выносили постановления о переходе к многополью, проведениивнугриселенного землеустройства, сборе средств на поддержку школ ибольниц, об избрании сельских санитарньгх комиссий и т.д.6 .
Сравнительная однородность социального состава сельских сходов неделала крестьянский «мир» бесконфликтным. На сходах нередко случались трения между различными крестьянскими группировками, в особенности при разрешении земельных вопросов. Накалу социального конфликта на селе в немалой степени способствовали создаваемые советскимгосударством новые структуры самоуправления и общественные организации: Советы, комитеты бедноты, крестьянские комитеты общественнойвзаимопомощи, партийные ячейки, женские Советы, группы бедноты и др.Проводимая ими социально-классовая политика приводила к дестабилизации «мира». Не являясь уже единственной общественно-экономическойорганизацией на селе, община постепенно теряла свое былое значение.
1 Голос пахаря. 1925. 8 авг.; Тамбовский крестьянин. 1926. 16 июля.2ГАТО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 1506. Л.297; Красный звон. 1925. 19 дек.
3 ГАТО. Ф. Р-1. Oп. 1. Д. 1863. Л. 53, 74 об., 103 об., 118, 151 и об.
4 Тамбовская правда. 1925. 27 сент.
5 ГАТО. Ф. Р-1. Оп. 1. Д. 787. Л. 4-6.
6 Там же. Д. 1093. Л. 70, 120; Тамбовская правда. 1925. 2 окг.