Тамбовские губернские ведомости. - 1906, № 278. Из школьных воспоминаний (окончание).
Тамбовские губернские ведомости. - 1906, № 278
Из школьных воспоминаний.
Окончание. (См. № 276 «Тамб. Губ. Ведом.»).
Система запрещения доходила до мелочности и часто даже во вред учебному делу и развитию школьника. Так, в семинарии запрещалось что-либо читать помимо книг ученической библиотеки. Но могли ли воспитанники удовлетворяться этой библиотекой, когда в ней не было почти ничего из произведений писателей позднейших Пушкина, Лермонтова и Гоголя. Все позднейшие, так наз., новейшая литература считалось вредной для воспитанников, способной развращающим образом подействовать на их ум и волю. Естественно, эта ненормальность была обойдена и воспитанники при желании имели полную возможность читать что угодно. Это достигалось легко, благодаря существованию особой тайной библиотеки, где были всякие «запретные плоды» как, напр., Писарев, Добролюбов, Белинский и мн. др. Библиотека по количеству книг была довольно обширная и была на руках (подвижная библиот.). Был из воспитанников, особый комитет, который заведывал ею и ведший особые списки, кому какие книги даны и т. д; этот же комитет выписывал журналы, газеты, приобретал новые книги; средствами служили добровольные пожертвования. Словом, дело поставлено было довольно хорошо.
Правда читать приходилось украдкой, тайно и с опаской, ибо, в случае захвата на месте преступления с запрещенной книгой, в перспективе виновного ожидало наказание и подчас суровое. Одно время особенно строго преследовали за чтение запрещенных книг, так что несколько человек поплатились даже увольнением из семинарии (одного, напр., уволили за то, что среди его тетрадей и листков найден был клочок, на котором была выписка из какой-то статьи Писарева *)
Да, жестокое было гонение и.... неразумное!
Что могло произойти от такого чтения? Да, кроме пользы для воспитанников - решительно ничего. Но гораздо больше ее было бы, если при свободном чтении большинства (а не всех) писателей, этим чтением руководили преподаватели. Ведь, воспитанник, читая, многое мог понимать (да действительно и понимал) неправильно,
____________________________
*) Сомневающимся в этом можем указать и фамилию воспитанника.
____________________________
заблуждался; а при освещении прочитанного со стороны преподавателя, этого не было бы. Да и самое чтение было бы еще интереснее, осмысленнее, разумнее: вызывало бы стремление читать как можно внимательнее, вдумываться в каждую мелочь, чтобы потом не осрамиться пред преподавателем. Этот последний мог бы рассеять те или другие недоумения и вопросы, возникшие у воспитанника при чтении той или иной книжки. А приходилось воспитанникам самим разрешать различные сочинения на своих товарищеских кружках (и то тайных). Нужно сказать, что в семинариях преподаватели весьма далеко стоят от учеников. Между теми и другими нет духовной, нравственной связи, отношения деловые, официальные - только в классе; о чем либо постороннем, хотя бы по поводу прочитанной книжки, говорить не позволялось и воспитанники не решались этого делать. И на тех преподавателей, которые иногда позволяли говорить о «постороннем», начальство смотрело не особенно благосклонно. От такого положения вещей дело страдало вдвойне; воспитанники в развитии предоставлены были самим себе, а потому блуждали в дебрях сомнений и заблуждений, а отношения к преподавателям были натянутые, робкие и боязливые.
А, ведь, преподаватели должны были влиять на ум, сердце и волю школьника, воспитывать, развивать и укреплять известное, определенное направление. Как же это могло быть, каким чудом могло создаваться известное направление в человеке! Преподаватель должен влиять на воспитанника, чтобы вселить в него любовь к тому служению, к которому готовит семинария. Ныне, напр., доискиваются причины бегства семинаристов от пастырского служения. Да, откуда воспитанник мог приобрести расположение к этому святому и великому служению?! Зажигал ли кто в воспитаннике этот святой огонек, укреплял ли и разжигал ли его в пламя?! Говорил ли хоть один преподаватель о чем либо подобном?
Нет. Да он и говорить не мог, не имел возможности, если бы и хотел, ибо и сам-то был повязан по рукам и ногам инструкцией. Настроения, расположения и любви к пастырству не создашь, не разовьешь в человеке в минуты классных занятий. Нет, для этого нужна другая обстановка, нужна беседа частная, более частое и близкое общение преподавателя с воспитанниками, а этого то и нет в наших семинариях. Здесь между теми и другими «дистанция огромного размера», и по тому (отчасти) и среди семинаристов создается дистанция огромного размера и в сторону от пастырского служения. Вот здесь, в этом разделении, в этом отчуждении преподавателей от воспитанников нужно искать одну из причин бегства семинаристов от того пути, на который их готовит духовная школа. Будь более близости среди преподавателей и учеников, имей большую возможность первые влиять на своих питомцев, можно с уверенностью сказать, что печальное бегство семинаристов не было бы количественно так велико, как это наблюдалось и наблюдается за последнее время.
А что сказать про запрещения посещать общественные места и публичные собрания (концерты, симфонические собрания, театры и т. п.). Кроме вреда - ничего (хотя про театр нельзя сказать, чтобы всегда была польза). Кроме эстетического наслаждения и развития, воспитанники от таких развлечений ничего не могли получить. Помимо этого каждый приучался к порядочному поведению в общественных местах, так сказать, облагораживался, как напр., при посещении концертов в дворянском собрании. Тогда как лишенные благородных развлечений, воспитанники естественно предавались более грубым удовольствиям и развлечениям - игре в карты, пьянству и т. п., и не внушали к себе расположения **). Интересно то, что когда запрещалось посещение публичных развлечений, всегда существовал особый строгий режим, как, напр., во времена упомянутого покойного инспектора, пьянство и др. пороки особенно
____________________________
**) Ведь, не даром среди интеллигенции укоренился взгляд на семинаристов, как на людей грубых, невежественных и невоспитанных; их приравняли к сапожникам. Был такой случай, правда, несколько тенденциозный и обидный для семинаристов. Один устроитель духовного комитета обратился к хозяину здания дворянского собрания на позволение устроить концерт в этом здании. Согласие со стороны лица, от которого это зависело хотя и было дано, но не с охотой, с оговоркой, что он еще очень опасается за целость и не поврежденность обстановки даже стен, ибо среди публики будут на концерте мастеровые, сапожники и семинаристы. (?) На заявление же устроителя концерта, почему же семинаристы, бывая на других концертах ничего не портили, а на его концерте позволяли что либо нехорошее, лицо было удивлено и сказало «А разве они бывают на концертах. След. оно как бы не верило, что семинаристы могут вести себя прилично.
____________________________
сильно развиты были и во всяком случае в большей степени, чем в позднейшее время, когда гораздо благосклоннее стали смотреть на посещение разумных общественных развлечений (концерты), и вышеуказанные пороки стали уменьшаться. Да это и вполне понятно, ибо человеку некогда пьянствовать и т. п., так как он свободное время провел более разумно и с пользой для себя.
Считаем нужным однако оговориться, что всем выше изложенным мы не хотим сказать, чтобы в духовных учебных заведениях была полнейшая свобода для воспитанников. Нет, этого желать нельзя, у всех на глазах результаты такой свободы. Наши учебные заведения (как высшие, так и средние) превратились Бог знает во что и трудно сказать, что они из себя представляют. Учиться там не учатся, а только устраивают сходки, о чем-то толкуют, что-то решают, делают постановления, устраивают «активные» (Харьков) и пассивные бойкоты преподавателей, бросают бомбочки, стреляют, грабят лавки и т. п.; словом, -делают все что угодно, только не делают одного - не учатся. Такой свободы для наших духовных учебных заведений мы желать не можем.
Изложенным мы хотели только сказать, что в строе и порядках духовн. заведений много архаического отжившего, излишнего, и вредного, совершенно не согласующегося с запросами времени; слишком много рутины; нужно многое обновить и переделать. Поэтому-то нужно приветствовать начало реформ и желать, чтобы они скорее были доведены до конца.
Бог даст, при новых порядках, при иных отношениях к воспитанникам, все изменится к лучшему, особенно, когда пройдет всеобщая современная ученическая болезнь, улягутся волнения и школьная жизнь войдет в свое нормальное, естественное русло.
Во всяком случае мы рады за нынешних воспитанников, которым приходится учиться при новых порядках и в более благоприятных условиях, чем нам, учившимся ранее, и поэтому советуем воспользоваться временем для своей личной пользы и для будущей службы на пользу обществу, оставить все эти глупые забастовки и бойкоты и делать свое прямое дело.
С. I. А.