Сельцер, Д. Г. Погромное движение в Тамбовской деревне. Сентябрь - декабрь 1917 г.

 

 

    В конце лета 1917 г. в российской деревне сложилась обстановка гнетущей неопределенности и тревожных ожиданий. Крестьяне уже достаточно нервно слушали слова, обещавшие им землю, и определенно сбросили груз властебоязни. Последнее было подмечено и местными властями, и земельными комитетами, и, разумеется, помещиками.

    Несмотря на то, что в стране, по образному выражению одного из выступающих на августовской сессии Главного земельного комитета, «не было еще того красного петушка, которым знаменуются полные аграрные беспорядки» [1], нехорошие предчувствия заставили правительство предложить губернским комитетам пресекать всякие насильственные действия крестьян против землевладельцев [2]. Впрочем, это предложение было лишним: когда было нужно, тамбовский губернский комиссар использовал воинские команды [3]. Другое дело, что наличной военной силы было немного. Приходилось изыскивать нетрадиционные способы. И 22 августа помещикам губернии было разрешено учреждать «частновладельческую милицию» [4].

    Чины же милиции, вряд ли всерьез полагаясь на возможности помещиков, предлагали свои пути. Так, начальник милиции Тамбовского уезда в качестве первоочередных мер посчитал необходимым телефонизировать квартиры милиционеров, доукомплектовать боеприпасами и сформировать подвижные конные отряды, не останавливаясь перед возможными финансовыми вложениями: «Аграрные погромы - слишком грозное явление для того, чтобы перед лицом их можно было говорить об экономии» [5].

    Между тем, сессия Тамбовского губернского земельного комитета высказалась за немедленный переход всех имений в ведение земельных комитетов. А 16 августа губернская земельная управа предложила министру, председателю, министрам внутренних дел и земледелия, Главному земельному комитету резолюцию о необходимости скорейшего утверждения <...> о передаче земель [6]. 25-26 августа в Тамбове состоялось совещание представителей губернской власти с крестьянами - делегатами волости. Последние в один голос говорили, что если требования крестьян не будут удовлетворены, то беспорядки неизбежны: «начавшиеся в одной волости они вспыхнут целыми пожарищами и раскинутся на всю страну» [7], предсказание оказалось пророческим.

    13 сентября Тамбовский губернский комиссар К. Н. Шатов телеграфировал в МВД о начале аграрных беспорядков в Козловском уезде. Он признал, что движение расширяется, разоряются и сжигаются все новые усадьбы, счет которым близок к двадцати [8]. Психологический барьер оказался преодолен. В Ярославской и Екатерининской волостях были разгромлены и сожжены почти все имения. Небо к востоку от Козлова было охвачено сплошным заревом. Сразу же из Козлова в уезд была отправлена <...> которая, по свидетельству губернского комиссара, «оказалась неспособна усмирить беспорядки». 11 сентября Козловский уездный комиссар сообщил губернскому, что погромы носят организованный характер, и только присылка кавалерии спасет положение. В тот же день просьба была удовлетворена: из Тамбова отправили на места волнений сначала 50 кавалеристов затем еще три эскадрона, как писал губернский комиссар, - «все, что можно было двинуть». Однако ожидаемого успокоения не наступило. Губернский комиссар признал: «Движение продолжало расширяться ... Беспорядки не закончились» [9]. Действительно, только по официальным данным, к 11 сентября крестьянские волнения охватили 14 волостей уезда. В течение недели были разрушены 54 усадьбы и хутора, из них 16 сожжены целиком [10].

    Тамбовский Совет рабочих и солдатских депутатов, губернский комитет ПСР, исполком губернского Совета крестьянских депутатов, губернский земельный комитет и комиссар Временного правительства обратились к крестьянам Козловского уезда: «Остановитесь». [11]. Однако останавливаться, понятно, никто не собирался. Поэтому в Козловский уезд с миссией умиротворения отправилась группа членов губернского Совета. Одновременно здесь было значительно увеличено военное присутствие. К 13 сентября из Тамбова в Козловский уезд посланы четыре эскадрона общей численностью в 446 человек [12].

    Отряды конницы двинулись в села. 15 сентября полуэскадрон прибыл в Дегтянскую волость, где были разгромлены имения Стрельникова и Леонтьева. В тот же день был организован орган власти в волости - комитет по успокоению и ликвидации крестьянских беспорядков. Комитет постановил гражданам Дегтянской волости ходить по улицам только до 9 часов вечера, выслать во все селения конные патрули, в каждом селе и деревне созывать собрания для разъяснений, какое зло приносят крестьянам аграрные беспорядки и начать возвращение похищенного. Комитет действовал до 25 сентября, когда, по мнению военных, «стало везде спокойно» [13]. Однако довольно неожиданно возникло новое обстоятельство. Козловский уездный комиссар докладывал: «Борьба затрудняется сочувствием солдатской массы делу борьбы с частным землевладением». [14]. В этой связи часть отряда, действовавшего в Сычевке, была отправлена обратно в Тамбов. В Козлове 13 сентября было созвано объединенное заседание правительственных и общественных организаций для обсуждения вопроса о борьбе с аграрным движением. Большинство участников совещания высказали откровенное сомнение в возможности потушить восстание уговорами и увещеваниями. «Солдат в шинели тот же крестьянин и рабочий, поэтому искать в них защиты не только бесполезно, но прямо-таки смешно», - заметил один из выступивших. Несмотря на это, большинство требовало использовать военную силу. «С массой, идущей на грабежи и насилия, необходимо говорить языком решительных мер», - таков общий вывод совещания [15]. Понятно, что для реализации такой масштабной задачи наличных сил явно не хватало. Поэтому начальник Козловского гарнизона и председатель городской думы обратились за помощью в штаб Московского военного округа. С аналогичными просьбами выступили губернский комиссар Временного правительства и правление Тамбовского отдела Всероссийского союза земельных собственников. Временное правительство поручило штабу Московского округа послать в Тамбовскую губернию военную экспедицию. Командующий войсками округа подполковник Рябцев немедленно издал приказ о выезде в губернию карательного отряда. В его состав Рябцев включил казаков и юнкеров - всего 544 человека - при двух бронепоездах. К отправке готовили еще 300 казаков. Общее командование группой было возложено на штабс-капитана Мироновича, а подавление крестьянского восстания в Козловском уезде - на штабс-капитана Годуна. Одновременно с отправкой отряда Рябцев объявил города Тамбов и Козлов, а также Тамбовский и Козловский уезды находящимися на военном положении. В программе начальнику гарнизона в Козлове Рябцев приказал точно и беспрекословно исполнять приказания Годуна. Последнему же командующий предложил «подавить всякий беспорядок, не останавливаясь ни перед чем» [16].

    Миронович, в свою очередь, объявил состояние военного положения во всей губернии. На то имелись веские основания. Было неспокойно в Кирсановском, Липецком, Усманском, Шацком и других уездах. Липецкий уездный комиссар докладывал, что «настроение населения против землевладельцев страшно обострено и о разгромах не умолкают» [17]. А 17 сентября он спешно затребовал два кавалерийских эскадрона. Через два дня просьба была удовлетворена. Однако это не спасло положения. И 21 сентября из Липецка в Тамбов поступают сведения о разгромах: «картина разорения потрясающая». К 25 сентября в уезд введен усиленный контингент войск. Началось следствие [18].

    15-20 сентября Миронович послал из Тамбова карательные отряды в Моршанский уезд. Из Усманского уезда телеграфировали в Тамбов: «экстренно высылайте человек 150 конных» [19]. В Козловском же уезде, даже несмотря на присутствие отряда Годуна, многочисленные аресты крестьян (всего по уезду в сентябре было арестовано около 1500 человек, которыми забили не только камеры, но и коридоры городской тюрьмы), ситуация стала поистине неуправляемой. 17 сентября Годун передавал в штаб округа, что положение ухудшается. И на следующий день сводка не была оптимистичной: «Аграрные беспорядки продолжаются». А после 20 сентября информация Годуна стала больше напоминать оперативные донесения: имения запылали по всему уезду. И хотя губернский комиссар К. Н. Шатов <...> сентября, сообщая в Главное управление милиции, что «всюду на места беспорядков посылаются войска, проводятся аресты, отнимается награбленное», заверил о прекращении беспорядков во всех уездах, это было мало похоже на правду [20].

    Миронович вынужден был признать себя бессильным подавить восстание. 18 сентября в телеграмме в штаб округа он попросил заменить <...> отряд новым, а на следующий день потребовал присылки в Тамбов новых броневиков. Из Москвы послали команду с двумя броневиками. События развивались стремительно. В Тамбовском и Козловском гарнизонах росло недовольство действиями Мироновича и Годуна. 23 сентября Миронович с отрядом выехал из Тамбова в Москву. Сгущались тучи и над группой Годуна. Экстренное заседание Козловского Совета солдатских депутатов 25 сентября постановило: «Дальнейшее пребывание московского отряда в Козлове и его уезде считать излишним и просить штабс-капитана Годуна отправить отряд обратно». 27 сентября Годун убыл в Москву [21].

    Командующий округом 7 октября приказал снять военное положение в Козлове и Козловском уезде. Однако к тому времени, по подсчетам, проведенным силами уездного комиссариата, были разгромлены 56 имений [22]. Между тем, сами крестьяне вовсе не отказались от первоначального плана изгнания помещиков из их имений. В самом начале октября по уезду распространялась прокламация: «Товарищи-крестьяне! Обратите внимание помещики убрались из тех имений, которые разгромлены, и еще сидят в тех, которые уцелели. Призываем вас сжечь и эти имения ...» [23]. Не питали иллюзий и сами землевладельцы. На общем собрании земельных собственников Козловского уезда преобладали ярко выраженные панические настроения [24].

    23 октября министр внутренних дел поставил в известность губернских комиссаров, что «военным министром отданы распоряжения командующим войсками о предоставлении в распоряжение губкомов конных частей и запасных кавалерийских полков». От себя министр добавил: «... необходимо действовать твердо и решительно, без малейшего промедления» [25]. Для губернских комиссаров такое решение было как нельзя кстати, а напоминания о решительности были и вовсе лишены смысла: обстоятельства диктовали им именно такой стиль.

    13 октября Спасский уездный комиссар доложил губернскому, что идет разгром имений, необходима «экстренная, немедленная присылка кавалерийских частей». Подобная мера была предпринята, что, как заметил 18 октября уездный комиссар, приостановило погромное движение. Разгромленными оказались 5 имений. Из Спасского уезда пришлось срочно перебрасывать кавалерию в Темниковский, а также разворачивать воинские команды в Тамбовском. Следственные дела по фактам разгромов велись медленно. Липецкий уездный комиссар говорил даже о крайней медлительности следствия, что создавало у крестьян чувство безнаказанности [26].

    17 ноября Усманский уездный комиссар большевик Н. Н. Исполатов телеграфировал в Тамбов, что «начались сплошные погромы помещичьих имений». В Шацком уезде имения были разгромлены в считанные дни. Председатель местного уездного союза земельных собственников умолял губернского комиссара принять немедленные энергичные меры. С аналогичной просьбой обращался и уездный комиссар. На места разгромов из Кирсанова был отправлен эскадрон. Просили прислать войска Елатомский комиссар Временного правительства и председатель Лебедянского союза Вольных собственников [27].

    Впрочем, помогать было нечем. Когда Борисоглебский уездный комиссар попросил поддержки войсками у тамбовского губернского комиссара, последовал ответ: «Действуйте сообразно местным условиям. Помощи оказать не могу» [28]. Таким образом, уездные власти оказались одиноки перед лицом стихии. И стихия разгулялась. В губернии были случаи, когда применялись даже пулеметы. В Большой Талинке (Тамбовский уезд) крестьяне ходили в атаку на солдат. Шли бои между крестьянами и военными в Столовом того же уезда. Имелись убитые и раненые [29].

    По нашим подсчетам, общая картина погромного движения в губернии выглядит следующим образом. Всего с сентября 1917 г. по март 1918 г. было разгромлено 241 имение. В сентябре - 89 (37%), октябре - 36 (15%), ноябре - 75 (31%), декабре 1917 г. - 30 (12%), январе 1918 г. - 9 (4%), феврале 1 (0,5%), марте - 1 (0,5%).

    Если иметь в виду, что большинство сентябрьских погромов пришлись на Козловский (76 случаев) и Липецкий (9) уезды, и не рассматривать приведенные данные лишь с формальной стороны, то улавливается тенденция погромная волна увеличивается с сентября по ноябрь и снижается в декабре.

    Что же послужило причиной тому? Советская литература как бы не оставляла сомнений на сей счет: конечно, начало реализации декрета о земле. Н. А. Кравчук, например, писал, что «первая социальная война в деревне совершилась в момент Октябрьской революции и в первые месяцы после нее, когда был полностью реализован Декрет о земле» [30]. Однако нельзя забывать, что в губерниях Центрального Черноземья Советская власть установилась гораздо позже, чем в столицах. К тому же, в Тамбовской губернии сразу после Октябрьского переворота против декрета выступили губернский Совет крестьянских депутатов, общее собрание членов губернского Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, губернский крестьянский съезд, объединенное собрание членов Моршанского уездного Совета крестьянских депутатов и представителей гарнизона, губком ПСР, Тамбовский уездный комиссар, Темниковский Совет крестьянских депутатов и многие другие организации. [31].

    Тогда почему же аграрные беспорядки пошли на убыль? Что, прекратилась деятельность «организаторов стихии»? И вообще, были ли таковые? В разное время инициативу в погромах приписывали эсерам, большевикам, корниловцам, уголовникам, переодетым полицейским, кулакам, «эсерам вместе с попами, лавочниками, кулаками» [32].

    Хотя, естественно, в некоторых высказываниях есть доля правды, эсеры находящиеся в центральном правительственном аппарате, затягивали решение земельного вопроса, объективно вели дело к беспорядкам. Эсеры, работавшие в руководящих уездных и губернских организациях, своими постановлениями, расходящимися с аналогичными, исходящими из Петрограда, также в значительной степени провоцировали волнения. А эсеры крестьяне, возглавлявшие волостные комитеты, зачастую сами руководили борьбой за землю. Все это так, но субъективно никто из них не хотел дестабилизации обстановки. И для того, чтобы не допускать беспорядком, они готовы были применить силу. Козловский комитет ПСР в октябре своей главной задачей посчитал «остановить твердой и властной рукой начавшееся погромное движение по уезду» [33]. Один из лидеров тамбовских эсеров В. Гроздов, выступая в губернском Совете рабочих и солдатских депутатов, говорил: «Угрожает серьезная опасность и целости имений. Нужна будет работа по успокоению. И на это надо двинуть войска» [34].

    Субъективно также не хотели разгромов и не были их инициаторами местные большевики. В первые дни после начала беспорядков в Козловском уезде эсеры обвинили большевиков в подстрекательстве к погромам и убийствам. Большевики выступили против, а еще раньше, 9 сентября, на заседании Совета, где обсуждался вопрос о борьбе с аграрными беспорядками, не возражали против посылки воинских частей в район восстания. Некоторые члены большевистской группы поехали в уезд в числе других депутатов Совета вместе с войсками. Заметим также, что с отрядом Годуна в Козловский уезд отправился и член Московского областного бюро Совета большевик И. Врачев.

    Большевики в данном случае не были ни зачинщиками, ни участниками беспорядков , а сделали их таковыми погромщики, сплошь и рядом объявившие себя ленинцами, и советские историки, зачастую упивавшиеся собственноручно нарисованными картинами разорений. Е. А. Луцкий назвал отрицательное отношение козловских большевиков к погромам «ошибкой» «колебанием», объяснив это ослаблением партийных рядов. С явным неодобрением говорит автор и о позициях меньшевиков и эсеров, 14 и 19 сентября на своих губернских съездах осудивших насилие крестьянства и решивших принимать участие в дружинах, созданных для подавления восстания [35]. И. Д. Шутов объяснил, по его мнению, небольшой размах крестьянской борьбы в Тамбовской губернии в досентябрьский период тем, что эсерам в этой губернии из-за слабости большевистской организации удалось дольше сдерживать крестьян» [36]. Выходит, будь большевики многочисленнее, полыхать помещичьим усадьбам еще летом или даже весной?! А А. И. Комаров посчитал, что большевиков вполне хватало для такой работы: «Анализ фактов показывает, что восстание крестьян в Козловском уезде началось и проходило под руководством большевиков» [37]. И просто вопреки здравому смыслу авторы третьей книги «Исторический опыт трех крестьянских революций» пишут, что «хотя общая численность сельских ячеек (большевистских - Д.С.) к Октябрю была еще небольшой, они существенно повлияли на политическое просвещение крестьянских масс», как бы давая понять, что те, по их же данным, немногим более 200 российских большевистских ячеек, вели крестьянство на штурм помещичьих бастионов [38]. И лишь А. С. Смирнов заметно отошел от историографической традиции тактично заметив, что «вряд ли можно столь безоговорочно утверждать, что крестьянское восстание было организованным и проходило под руководством партии большевиков» [39].

    Не могли быть организаторами разгромов и кулаки, во-первых, из-за того, что не пользовались серьезным влиянием, а, во-вторых, они сами чувствовали себя довольно неуютно в этой непростой обстановке. «Наивно было бы приписывать происхождение этих погромов тем или иным группам злоумышленников, каторжанам, уголовным преступникам, провокаторам наемным, - писал корреспондент «Дела деревни» [40]. «Причиной беспорядков является неопределенная земельная политика, породившая опасность, что землю крестьяне не получат», - заметил Козловский уездный комиссар. Он же свидетельствовал, что среди крестьян «распространили слух, что если до 20 сентября не разберут земли, после будет поздно» [41]. Изгнание помещика и затем передел его земли - вот то главное, что двигало крестьянами.

    Конечно, ни «темные силы», ни декрет о земле не явились факторами оказывающими прямое влияние на динамику погромного процесса. Как показали исследования, проведенные Л. Г. Протасовым и автором этих строк главным условием стабилизации положения в Тамбовской губернии стало принятие имений в ведение земельных комитетов согласно «Распоряжению №3» [42]. Таким образом, скорее местные эсеры погасили вал аграрных беспорядков. Причем, произошло это в тот момент, когда всякая надежда остановить вакханалию и разгул самых низменных страстей едва не растаяла.

1. ГА РФ. Ф. 1796. Оп. 1. Д. 11. Л. 16.

2. См.: Государственный архив Орловской области (Далее ГАОО) Ф. <?> Оп.1. Д. 6. Л. 14.

3. См.: ГАТО. Ф. 1058. Оп. 1. Д. 26. Л.. 219; Д. 36. Л. 201,207; Д. 37. Л. <?>

4. См., например: Там же. Ф. Р-946. Оп. 1, Д. 22а. Л. 137.

5. ГАТО. Ф. 1058. Оп. 1. Д. 11. Л. 92-93.

6. См.: Там же. Ф. Р-946. Оп. 1. Д. 8. Л. 39-42.

7. Журналы, протоколы, доклады, наказы, резолюции и постановлений первого, второго и третьего губернских съездов и губернского совета крестьянских депутатов в г. Тамбове. Тамбов, 1917. С. 155.

8. См.: Борьба рабочих и крестьян за установление и упрочение Советской власти в Тамбовской губернии. Тамбов, 1957. С. 42.

9. См.: ГАТО. Ф. 1058. Оп. 1. Д. 37. Л. 259-260; Борьба рабочих и крестьян. С. 42.

10. См.: Крошицкий П., Соколов С. Хроника революционных событий в Тамбовской губернии. Тамбов, 1927. С. 22.

11. См.: Тамбовский земский вестник. 1917. 17 сентября.

12. См.: Луцкий Е.А. Экспедиция Мироновича и Годуна// Ученые записки МГПИ им. В. П. Потемкина. М., 1947. Т.2. С. 175.

13. См.: ГАТО. Ф. Р-17. Оп. 1. Д. 13. Л. 32, 32об.

14. Революционное движение в России в сентябре 1917 года. Общенациональный кризис. М., 1961. С. 486.

15. См.: Луцкий К.А. Указ. соч. С. 170.

16. См.: Солдат и рабочий. Козлов, 1917. 17 сентября; Тамбовский земской вестник. 1917. 16 сентября.

17. См.: ГАТО. Ф. 1058. Оп. 1. Д. 22. Л. 60об.

18. См.: Там же. Л. 42-44, 47, 60; Д. 37. Л. 345.

19. Там же. Д. 25. Л. 199.

20. См.: ГА РФ. Ф. 1791. Оп. 6. Д. 273. Л. 21; Д. 422. Л. 33; ГАТО. Ф. 1058. Оп. 1. Д. 22. Л. 48.

21. См.: Солдат и рабочий. Козлов, 1917. 27 сентября.

22. См.: ГАТО. Ф. 1058. Оп. 1. Д. 37. Л. 378, 391.

23. Крестьянское дело. Козлов, 1917. 10 октября.

24. Козловская газета. 1917. 4 октября.

25. См.: ГАОО. Ф. 81. Оп. 1. Д. 22. Л. 33-34.

26. См.: ГАТО. Ф. 1058. Оп. 1. Д. 26. Л. 274, 305; Д. 39. Л. 321; Д. 38. Л. 396; Д. 22. Л. 79.

27. См.: Там же. Д. 24. Л. 270; Д. 25. Л. 328; Ф. Р-17. Оп. 1. Д. 90. Л. 114,116, 118-119; Ф. 1058. Оп. 1. Д. 20. Л. 306; Д. 36. Л. 374.

28. См.: Там же. Д. 35. Л. 532,533.

29. См.: Тамбовский земский вестник. 1918. 14, 20 января.

30. См.: Кравчук Н.А. Массовое крестьянское движение в России накануне Октября. М., 1971. С. 240.

31. См., например: Тамбовский земский вестник, 1917. 29, 31 октября, 23 ноября; ГАТО. Ф. Р-20. Оп. 1. Д. 8. Л. 26.

32. См., например: Козловская газета. 1917. 14, 22 сентября; Крестьянское дело. Козлов, 1917. 12 сентября; Иванов А. П. Установление Советской власти на Тамбовщине. Тамбов, 1957. С. 19; Вторая великая годовщина. Козлов, 1919. С. 28; Тамбовский земский вестник. 1917. 6, 16 октября; Красный архив. 1938. № 4-5. С. 63.

33. Крестьянское дело. Козлов, 1917. 10 октября.

34. Тамбовский земский вестник. 1917. 28 октября.

35. См.: Луцкий Е. А. Указ. соч. С. 179, 183, 184.

36. См.: Шутов И.Д. Борьба большевиков за крестьянские массы Рязанской, Тамбовской, Тульской губернии в период подготовки Великой Октябрьской социалистической революции (март-октябрь 1917 г.). Дис. ... канд. ист. наук. М., 1972. С. 249-250.

37. Комаров А.И. Борьба большевиков за крестьянские массы в Тамбовской губернии в период подготовки Великой Октябрьской социалистической революции. Дис...канд. ист. наук. М., 1966. С. 189.

38. См.: Исторический опыт трех российских революций. Кн.З. М., 1987. С. 137, 179.

39. См.: Смирнов А.С. Большевики и крестьянские восстания в сентябре- октябре 1917 года. М., 1973. С. 64.

40. См.: Дело деревни. 1917. 17 сентября.

41. См.: ГА РФ. Ф. 1791. Оп. 6. Д. 272. Л. 140.

42. См., например: Протасов Л.Г., Сельцер Д.Г. Еще раз о «Распоряжении №3». Тамбовские эсеры и крестьянское движение в 1917 году // Тамбовское крестьянство: от капитализма к социализму. Тамбов, 1996. С. 43-58; Сельцер Д. Г. Главный земельный комитет: из истории подготовки аграрной реформы в 1917 году // Крестьяне и власть. Тамбов, 1996. С. 89-99.

____