Лев Воскресенский

Сюртук Николая Николаевича

    Те,кто читает в «Новом мире» роман Пастернака, уже успели познакомиться с Николаем Николаевичем Веденяпиным, дядей доктора Живаго.
    Помните? В 1903 году «ни одна из книг, прославивших впоследствии Николая Николаевича, не была написана. Но мысль уже определилась. Он не знал, как близко его время».

Современники и единомышленники пастернаковского Николая Николаевича — Булгаков, Трубецкой, Бердяев.

    «О ком это?» — спросит вдумчивый читатель.
    Частичный ответ дал Андрей Вознесенский: «Под сюртуком Николая Николаевича скрываются концепции Скрябина и Блока».
    Может быть, оно и так. Однако, вспоминая лекции профессора Валентина Асмуса, друга и любимого собеседника Пастернака, рискну высказать предположение, что сюртук Николая Николаевича гораздо шире в плечах и способен вместить в себя нечто большее.
    Это прежде всего наследие Владимира Соловьева, одного из тех, кого и Блок, и Скрябин считали своими духовными наставниками. Это концепции современников и единомышленников пастернаковского Николая Николаевича — Сергея Булгакова, братьев Евгения и Сергея Трубецких; Николая Бердяева, Эрнеста Радлова, Николая Лосского, Ивана Ильина, Павла Флоренского... Обрываю этот список, потому что иначе он окажется довольно длинен...
    Об упомянутых людях мы, читатели 80-х годов, знаем прискорбно мало. Странно получается: о далеком-предалеком нам известно гораздо больше, чем о недавнем. Ну, скажем при желании не составит никакого труда отыскать книги о Леонардо да Винчи или, допустим, о Ломоносове. Но как, например, познакомиться с жизнью и творческим наследием нашего почти что современника Павла Флоренского (1882—1943)? Физик, математик, лингвист, инженер, изобретатель, теоретик искусства, поэт, философ...
    Книги Флоренского ежегодно выходили в 1914—1917 годах. В 1928 году появилась в печати работа «Физическое значение кривизны пространства», потом, после 49-летнего перерыва,— «Закон иллюзий», а затем еще несколько сочинений в научных сборниках (в Тарту и Москве) н в журнале «Декоративное искусство». Недавно в журнале «Социологические исследования» (№ 1 за 1988 год, тираж 14628 экземпляров— попробуй купи!) опубликована статья «Время и пространство» с серьезным научным предисловием, биографической справкой и краткой библиографией. Вот, пожалуй, и все, что вышло в свет на его Родине, если не считать малодоступных изданий Московской патриархии. До обидного мало.
    Книги Владимира Соловьева, Сергея Булгакова, Николая Бердяева и других философов-идеалистов давно стали у нас библиографической редкостью: даже в лучших научных библиотеках очень трудно получить зачитанные до дыр, ветхие, полуслепые экземпляры.
    Почему до сих пор не вышел ожидавшийся двухтомник Соловьева? Предисловие к предполагаемому изданию, написанное Алексеем Лосевым, появилось отдельной книжкой, и это, конечно, хорошо. Но когда же можно будет познакомиться с первоисточниками — трудами самого философа? Тезис о том, что печатать или даже цитировать идейного противника — значит пропагандировать его, появился в начале 30-х годов. Дискуссии и спокойный, документированный спор подменили стремлением «разоблачить» и «заклеймить». Такая нетерпимость и  односторонность привели к тому, что в нашем философском образовании оказались досадные пробелы, бреши, пропасти. Именно тогда, в начале 30-х годов, прочно утвердился в массовом сознании пресловутый принцип: «Не читал, но твердо знаю, что...»
    Да, конечно, философско-религиозные воззрения Булгакова и Бердяева противостояли марксизму-ленинизму. Известны критические и, прямо скажем, жесткие по тону отзывы Ленина. Но, не прочитав работ Бердяева, человек просто-напросто неспособен понять смысл и подлинное значение полемики, в ходе которой в России утверждалась марксистская философия. Между тем вдумчивое, спокойное, ответственное изучение и сопоставление по оригиналам противостоящих точек зрения дало бы живую, наглядную иллюстрацию того «свободного соревнования умов», о необходимости которого говорилось на февральском Пленуме ЦК КПСС.
    Давно пора отказаться в науке от приемов штыковой атаки, от «баррикадного мышления». Да, речь о философах идеалистах. Кто же они «наши», «не наши»? Но, помилуйте, в соответствии с таким делением по какую сторону баррикады, к «нашим» или «не нашим» прикажите поставить Платона, Аристотеля, Гегеля?
    Одно из завоеваний 1956 года – книжный и журнальный бум, напоминающий то, что у нас происходит сегодня. Тогда, к примеру, начало издаваться десятитомное собрание сочинений Достоевского. Сейчас, по прошествии времени, мы можем спросить себя: стала ли беднее духовная жизнь общества после знакомства с «Братьями Карамазовыми» или «Бесами»? Нет, не сузился белый свет ни от «достоевщины», ни от «есенинщины», ни от «булгаковщины», ни наконец, от «набоковщины»?
    Книги русских философов-идеалистов должны издаваться. Разумеется, с комментариями, с аргументированной марксистко-ленинской оценкой, которая не может не быть критической, но – обязательно издаваться. Пришло время нам самим освоить по-настоящему собственное духовное наследие, не отдавая эту благодарную работу на откуп зарубежным исследователям. И заодно, кстати, надо выбить почву из- под ног спекулянтов, которые втридорога (точнее, втридцатьтридорога!) могут сегодня же предложить из-под полы любому читателю любые книги наших философов, изданные там. До каких пор, в конце-то концов!
    Вернемся в заключение к «Доктору Живаго» - к диалогу Николая Николаевича и Ивана Ивановича:
    Н.Н.: «А что такое история? Это установление вековых работ по последовательной разгадке смерти и ее будущему преодолению. Для этого открывают математическую бесконечность и электромагнитные волны, для этого пишут симфонии. Двигаться вперед в этом направлении нельзя без некоторого подъема. Для этих открытий требуется духовное оборудование… Уф, аж взопрел, что называется. А ему хоть кол теши на голове!»
    И.И.: «Метафизика, батенька. Это мне доктора запретили, этого мой желудок не варит».
    Неужели и наши желудки так же слабы?

Лев Воскресенский.
    
«Московские новости»  № 14(404), 3 апреля 1988 г.