Русская старина.Посольские путешествия в Турцию в XVII столетии.ДОНСКОЙ ПУТЬ.Том 20.1877.
Русская старина. Ежемесячное историческое издание. Том 20. 1877. С. 1-7.
ПОСОЛЬСКИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ В ТУРЦИЮ в XVII столетии1).
(отрывок)
Из Москвы в Царьград, в XVII столетии, прямая, то есть наиболее свободная дорога лежала по восточной русской окраине, вниз по течению Дона и Азовским морем. Это был очень далекий обход, но ближе, именно на Киев и дальше, Днепром или степями, проехать было невозможно. Та дорога залегла еще со времени татарского нашествия. Она теперь принадлежала чужим людам: Татарам, Польше, которая успела совсем отделить Южную Русь от Северной, Крымскому хану и, вообще, Соловью-разбойнику, который не пропускал мимо себя ни конного, ни пешего.
К тому же Донской путь был старозаветный, свой родной, самостоятельный путь к Черному морю изо всех областей нашего северо-востока, особенно от Оки и Волги, где находилась Москва и корень русского государства. Это был путь очень древний,- об нем имел сведение еще географ Птолемей в половине втораго века 2). В отдаленной древности Донская дорога направлялась к знаменитому греческому торжищу, лежавшему в устьях Дона и носившему имя самой реки, как тогда называли-Танаис,-к торжищу, которое с незапамятных времен служило очень важным торговым узлом в сношениях просвещенного мира с варварами, то есть южной Европы с ее глубоким севером, с при-Каспийскими областями и даже с далекою Индиею. Ёще до конца ХIV-го века с устьев Дона Европа получала индийские пряности и шелк, приходившие туда с Каспийского моря через теперешнюю Астрахань.
____________
1) По статейным спискам послов: Ильи Милославского 7150 г., Афанасия Нестерова 7175-7176 г. и Прокопия Возницына 7189-7190 гг.
2) История Русской Жизни, часть I, стр. 283.
«Русская старина», том XX, 1877 г., сентябрь.
Не смотря на то, что дорога пролегала опасными кочевыми местами, что в течение пятнадцати или двадцати веков нежданные нашествия кочевников не один раз опустошали ее из конца в конец и в саном Донском торжище не оставляли камня на камне,- именно торговые связи этого места всегда были так сильны и жизненны, что и город, а с ним вместе и его торговые пути, вскоре снова воскресали и в известном смысле даже процветали под защитою тех-же кочевников. Варвары очень хорошо понимали, какие выгоды, то есть какие поборы и всякие пошлины, можно было получать от привозимого сюда товара, а следовательно, и от охранения безопасных путей для этого привоза. В виду таких выгод они тотчас-же открывали торговым людям свободный проезд на все стороны, утверждались с ними договорами и свято исполняли эти договоры. В таком положении Донская сторона находилась, например, при владычестве Татар, когда в устьях Дона господствовали торговые и предприимчивые Венециано и Генуэзцы, утвердившие свое пребывание на этом рынке по договорам с татарскими ханами. Донской путь в то время был чист и для Московских торговцев, для известных сурожан, ходивших с своими товарами на Сурожское, то есть Азовское море, к городу Сурожу, теперешнему Судаку.
В конце ХIV-го столетия, русский митрополит Пимин, отправившись из Москвы в Царьград по этому же Донскому пути, проехал в четырех судах, без провожатых, в полной безопасности и по верхнему Дону и сквозь все татарские кочевья на нижнем Дону. Здесь, начиная от местности сближения Дона с Волгою, путешественник по обеим сторонам реки видел неисчислимое множество татар, «как лист на дереве, или как песок на земле». Они мирно пасли свои бесчисленные стада и, спрашивая, кто едет, пропускали путешественников не только без задержки, но приносили им даже молоко в подарок. Все плавание по всему течению Дона совершилось в тишине и без всякой боязни. За то в русской земле, на перевале из Оки в Дон, было очень страшно. Там митрополита по необходимости сопровождала дружина рязанского князя «с великим опасением от разбойников». Оказалось, что только чужая сторона- тихий Дон становился безопасным. Но в то время он был совсем опустошен теми же татарами, еще при Батые, и представлял как бы нейтральную, никому не принадлежащую полосу страны между Русью и кочевьями татар. Такие полосы между оседлым и кочевым населением устраивались сами собою и всегда существовали на наших степных окраинах. В этой полосе путешественники не встретили по берегам Дона не только разбойников, но и вообще живых людей. «Отсюда наше плавание, - говорят они,- было печально и унынливо. Везде была пустыня и нигде не было видно ни города, ни села. Были в древности города красивые и зело нарочитые по своему местоположению, но от них оставались только пустые места и развалины. Все было пусто и дико, нигде не было видно человека. Дикие местности пустыни оживлялись только бесчисленным множеством всякой птицы и всякого зверя». Людское население или погибло или ушло дальше к северу, как оно не один раз уходило туда на памяти истории, спасаясь от таких-же кочевников.
Но, по закону кочевой жизни, сила кочевников мало по малу исчезала сама собою; они сами же истребляли друг друга: печенеги были истреблены половцами, половцы - татарами, а в конце ХIV-го века татарин Тамерлан разгромил области татарина Тохтамыша и тем окончательно сломил татарскую силу, владевшую русскими степями. После того, ослабление татар следовало быстро к своему концу. Их сила напоследях сосредоточилась только в Крымском ханстве; но и они, спасая свою самостоятельность и независимость, добровольно со всеми своими областями поступили в подданство Турции, которая по этому случаю распространила свои границы до устьев Дона и засела в Азове. И вот, по мере того, как исчезали татары, шаг за шагом стала распространяться по пустынному Дону и русская оседлость. В половине ХVI-го века Донские казаки, эти севрюки, как называли их татары, брали уже оброк с турецкого Азова и разносилась уже жалоба турецкого султана, «что по басурманским книгам, как в них пишется, те лета пришли, что русского царя Ивана рука над басурманы стала высока, уже и султану от него обида великая: все поле (степь) да и реки поотымал, да и Дон отнял, да и Азов город опустошил; поотымал всю волю в Азове. Казаки его с Азова оброк берут, и воды из Дону пити не дают»...
С той поры Московская Русь, не но замыслу правительства, а по движению самого народа, неожиданно сделалась соседкою Турции, бок-о-бок. С той поры началась казацкая борьба за „Божью дорогу", за свободный выход на море, и начались те бесконечные пререкания Москвы с Турциею о казаках, которые почти всегда составляли самый затруднительный предмет в посольских переговорах и особенно в сношениях с азовскими пашами.
Как повелось исстари, и при казаках Донской путь в Черноморье был как бы свой-русский, теперь собственно московский путь. Конечно, казацкие земли были независимы от Москвы и представляли как бы особое княжество, в роде старого Рязанского, проезд по ним не так был свободен, как по подмосковной дороге. Он все-таки зависел от воли казаков, которых по этому случаю Москва всегда задабривала «государевым жалованьем», подарками, деньгами, даже хлебом, и в особенных случаях свинцом и порохом, что для казаков было еще дороже.
Из Москвы к Дону можно было проплыть водою, вниз по Москве реке, вверх по Оке до старой Рязани, потом реками Пронею, Прановою (Рановою) и Хуптою до Рясской Переволоки (город Ряжск) в реку Воронеж, которая вливается в Дон; или же из р. Прановой, переволокою, прямо в Дон, повыше города Донкова, как ехал митрополит Пимин. Это был путь самый первобытный и древний. По нем плавали в весеннюю воду. По тому-же направлению на Коломну, Рязань, Пронск и Рясск до Воронежа ездили по последнему зимнему пути, который был удобнее и скорее. В летнюю пору в этих местах дорога была болотиста и потому путь избирался на Тулу, а оттуда через Дедилов, Ефремов и Елец на тот же Воронеж.
Так как посольское путешествие всегда предпринималось целым обозом, в котором послы везли всякую казну для даров и для собственного употребления, то и по сухому пути обыкновенно ехали очень медленно, не более 30-ти верст в день.
В Воронеже находилась судовая пристань; отсюда уже свободно спускались в Дон. Плавали в стругах и насадах, которые изготовлялись в самом Воронеже и в городах, лежавших по верхнему Дону и Сосне, в Ельце, Ливнах, Лебедяни и Донкове. На переволоках суда перевозились на колесах. Но так случалось в старые времена, когда Москва еще не владела упомянутыми городами. В ХIV-м веке митрополит Пимин переправил таким образом из Рязанских рек к Донкову 3 струга и насад.
Постройка судов на Воронеже и в близлежащих городах хотя и производилась заблаговременно по приказу правительства, но почти никогда не исполнялась к назначенному сроку, так что бывали случаи, когда послы сами при себе строили суда и с этою целью проживали на месте несколько лишних дней. Претерпев замедление и затруднение, они жаловались на воевод государю, но из этого ничего не выходило даже и на будущее время. Запасных судов в достаточном количестве и новые послы никогда не находили, быть может, по той причине, что посольский подъем вообще бывал очень значителен. Посол Илья Милославский, в 1642 г., отправлялся на 28-ми стругах.
Из Воронежа дней через 10 послы приплывали в казацкую землю, к первому казачьему городку, который назывался Донецким,
от р. Сухаго-Донца, повыше теперешней Казанской станицы; обыкновенно, не доезжая этих мест, еще из Богучарова, послы посылали в нижние казацкие городки, или в юрты, как они в то время назывались по-татарски, с наказом, «что они, послы, идут рекою Доном на судах, в их казацкую землю, что везут к казакам государеву грамоту и государево жалованье: деньги, сукна, вино, и пр., чтобы казаки их, послов, встретили и приняли честно, как бывало по прежнему обычаю, и в Азов отпустили бы не задержав, и проводили бы до Азова честно, как подобает».
Когда казаки бывали в полной дружбе с московским правительством, то воздавали и больше чести его послам. В этих случаях они встречали и провожали их от городка до городка, служа лоцманами для провода стругов между мелями и каршами и указывая безопасные и крепкие места для остановок на ночлег. Хотя послы плавали всегда в сопровождении охранительного отряда, человек в 200 стрельцов и городовых московских казаков, но такая услуга бывала очень полезна, потому что путешествие в казацких землях вообще было опасно.
Обыкновенно, как только послы входили в казацкую землю, то и начинались слухи, что в том или другом ближайшем краю собрались воровские казаки и ожидают путников, дабы внезапно на них напасть, побить и пограбить все без остатка; что в том или другом месте казаки пограбили у торговых людей струги с товаром, с хлебом или с другими запасами, многих торговых людей мучили и огнем жгли и побили до смерти. Особенно опасные слухи распространялись у переволоки из Дона в Волгу, у рек Иловли и Камышенки. Казакам ни почем было разбивать и посольские караваны, особенно турецкие или крымские. Со стороны Москвы они больше всего боялись не войны, не оружия, а остановки в привозе хлеба, вина, пороху, свинцу, одежды и всего, чем надо было жить вольному казачеству. Поэтому с Москвою казаки очень редко ссорились и по обычаю встречали и провожали их послов с честью.
Почетная посольская встреча обыкновенно происходила версты за две не доезжая казацкой столицы, которою в то время был город Черкасск (старый); отсюда выезжали особые встречники, по берегу на конях, по воде на судах, во всем казацком наряде и вооружении и, главное, с знаменами. Для почести послов из городка с башен стреляли из пушек, а выступившее войско-из ружей. Подобные встречи и стрельба происходили и в малых городках, конечно, в малом размере.
Черкасский городок стоял уже почти на границе с турецкою землею, ибо недалекий Азов был уже город турецкий, сильно укрепленный, где сидел азовский паша, полный владыка всего при-Азовскаго края.
Казаки, как исстари водилось, должны были проводить послов до Азова с подобающей почестью и сдать их с рук на руки азовскому паше. Они торжественно провожали послов всем войском до места, версты за две от города, куда так же торжественно выезжали встречать послов азовские янычары с знаменами и татары, при чем с обеих сторон происходила обычная стрельба, огненный бой из ружей, а во время приближения к городу - из пушек со стен и башен. Послы в это время плыли по реке в своих воронежских стругах. И на реке их встречали тоже янычары в судах, с распущенными знаменами.
Азовцы в город послов не пускали, а ставили их пройдя город, на берегу Дона. Здесь послы раскидывали свои шатры и начинали переговоры о дальнейшей дороге в Царьград.
Этот переезд от Черкасска к Азову никогда не происходил без задержек, более или менее длинных и затруднительных, по той причине, что казаки тоже почти никогда не живали с Азовом в мире и дружбе. Как мы сказали, они обыкновенно добивались свободного выхода на море за своим промыслом, «который заключался в том, чтобы громить на море турецкие корабли, а по берегам, где ни придется, в турецких или татарских селах и деревнях, добывать что нужно для казацкой жизни. В сущности этот промысл был нескончаемою народною войною с турками и татарами за обладание морскими и береговыми угодьями, без которых приморскому населению невозможно было существовать.
Казаки жили и действовали не по московскому указу, но в их подвигах выражалось то общерусское стихийное стремление к морю, которое началось в незапамятных времена, продолжалось само по себе помимо воли всякого русского правительства и окончилось неизбежною победою при неизбежной же помощи того же правительства. Казаки овладевали Азовом не один раз еще и в ХVI-м столетии, при Грозном, который в потемках по-видимому помогал им, но явно пред турецким султаном отрицался от их подвига, говоря, что казаки живут на Дону не по его веленью, делают сами, что хотят, даже и русских грабят на Дону и на Волге. Как известно, и при царе Михаиле, в 1637 г., казаки снова взяли Азов и держались в нем около 5-ти лет, прося усердно, но напрасно, помощи из Москвы. Москва не помогла, потому что страшилась воевать с турецким султаном и крымским ханом. Облитый русскою кровью Азов казаки снова возвратили туркам и за то сами были вытеснены из своей столицы, из Черкасского городка, и едва могли утвердиться в городке Раздорах, несколько выше по Дону. С таким переменным счастьем эта чисто-народная борьба продолжалась и при Петре, уже в руках правительства, и совсем окончилась только при Екатерине.
<...>
Ив. Е. Забелин.
"Русская старина". Том XX, 1877, октябрь.
Ещё статьи...
Рассказы старого лейб-казака.Русская старина.Том 19. 1877. (Читальня/Статьи, материалы о крае)
Рассказы старого лейб-казака.Русская старина.Том 19. 1877.
Край Воронежский.1981.В. П. ЗАГОРОВСКИЙ. КАЗАКИ-БАЛАШОВЦЫ В ВОРОНЕЖСКОМ КРАЕ
КАЗАЧЕСТВО.2010.11.10. ВОЗРОЖДАЙСЯ, КАЗАЧЕСТВО! Марина Курникова
КРАЕВЕДЕНИЕ.2004. Быт и жилище хоперских казаков с первых поселений ... В.А. Приходченко
КАЗАЧЕСТВО.2004.12.08.ОЧЕРЕДНОЙ КАЗАЧИЙ КРУГ
КАЗАЧЕСТВО.2004.12.03. КТО ТАКИЕ КАЗАКИ?