Село Шапкино
Сайт для тех, кому дороги села Шапкино, Варварино, Краснояровка, Степанищево Мучкапского р-на Тамбовской обл.

Вл. Новиков. Отзвуки и гримасы.Пастернак в пародиях и эпиграммах. Лит. обозрение.1990.№3.С.105-112.

К 100-летию со дня рождения Б. Л. Пастернака

Вл. Новиков

Отзвуки и гримасы

Пастернак в пародиях и эпиграммах

(отрывки)

с. 105

    «И. С. Тургенев в карикатурах и пародиях», «Блок в российской пародии», «"Война и мир" в пародиях и карикатурах», «"Евгений Онегин" в пародиях»... Вот несколько названий статей из литературной периодики 1910—1930-х годов. За ними стоит определенная исследовательская традиция. Для филологов той поры пародия и эпиграмма были ценнейшим и незаменимым материалом. В. В. Виноградов целую книгу «Этюды о стиле Гоголя» (1926) построил как детальный разбор пародий на писателя. «...Для историка стилей должны представить особенный интерес попытки современников проявить в синтетическом обзоре типические особенности того или иного художника,— писал Виноградов во введении к книге. — И конечно, среди них на первом месте придется поставить литературные пародии, в которых специфические черты враждебного направления рисуются в намеренно утрированном, грубо выпяченном и вследствие этого непосредственно для всех зримом виде».
    Сегодня, когда мы заняты восстановлением многих некогда утраченных культурных традиций, впору вновь заняться внимательным и серьезным прочтением пародий и эпиграмм на русских классиков. Тем более что и круг самих классиков расширился: череда столетних юбилеев крупнейших поэтов и прозаиков двадцатого века постепенно обозначает этот процесс. Подчеркнем сразу: одинакового внимания от нас потребуют пародии тонкие и грубые, эпиграммы остроумные и плоские — ибо это все, пользуясь еще одним виноградовским выражением, «художественные показания», которые надлежит прежде всего беспристрастно выслушать.
    Первые показания по нашему «делу» дают Николай Адуев и Арго (А. М. Гольденберг), часто выступавшие в соавторстве: помните, у Булгакова в «Роковых яйцах» упоминаются «куплеты, сочиненные поэтами Ардо и Аргуевым»? Адуев и Арго в 1922 году опубликовали в журнале «Россия» два пародийных цикла: «Серенький козлик» (№ 2) и «Как родился поэт (анкета)» (№ 3). В обеих подборках был представлен Пастернак (примечательно, что в обоих номерах журнала печатались и стихи самого поэта). О сереньком козлике Пастернак волею пародистов повествовал следующим образом:

    Раскрой любые словари,
    Копайся в них до одури!
    Козлу старуха говорит:
    Гуляй на свежем воздухе.
    А он идет и быть грозе,
    Не знает он в лесу дорог
    Неотвратимый волчий зев —
    Причина козьих судорог.
    И грузный волк, грозя грызет
    Без жалости, без милости.
    Старуха собственной слезой
    От горя подавилася.
    Погиб на ранней он весне
    Погиб от зверя злостного.
    «В свирепом, как перо, огне» — Pardon... из Ломоносова.

А история рождения поэта выглядела так:

    Когда я просовывал голову в жизнь,
    Лиловой бумажкой лакмуса,
    Я сдул рифмований законченных слизь
    И стал ассонансами лакомиться.
    Меня породила не попросту мать,
    А выбросила в свет сестра моя —
    Жизнь. И водворилась кромешная тьма
    В сознаньи, свихнутом травмою.
    И в самой горчайшей из горьких неволь
    Живу и мучителен сплин тоски.
    И выйду на волю и вновь головой —
    В сплошной Пастернаковский синтаксис.

    Пародии не назовешь виртуозными по исполнению, но они примечательны своим замыслом. Адуев и Арго взвалили на себя задачу непосильную: имитировать стилистику книги «Сестра моя — жизнь», книги, которая и сегодня, семь десятилетий спустя с момента ее создания, может служить красноречивейшим образцом неподдельности, творческой раскованности, ритмико-интонационного разнообразия. В этой книге нет ни инерционных стиховых ходов, ни бросающихся в глаза повторов, ни легко вычленяемых мотивов — словом, всего того, что становится обычно легкой добычей пародистов. Трудно подражать чужой свободе — отсюда и скованность: «козлик» звучит с отнюдь не пастернаковской монотонностью, а в более точной ритмически второй пародии не передана стремительность интонации, речевой «захлеб». «А выбросила в свет сестра моя...» — радикально трансформируют пародисты — вроде бы по-пастернаковски — амфибрахическую метрику, но выходит нечто труднопроизносимое, громоздкое.
    И все-таки нельзя не воздать должное самой культурно-филологической насыщенности пародий. Их авторы ощущают как особый поэтический феномен «пастернаковский синтаксис», анализируют особенности рифмы, проводят параллель между экспрессивным метафоризмом Пастернака и образным строем Ломоносова, внедряя в текст пародии цитату из «Вечернего размышления о божием величестве при случае великого северного сияния»... Сатирики нигде не переходят на личность пародируемого автора, не «цепляются» за его отдельные строки и выражения, они комически осваивают мир Пастернака в целом. Пародии, напечатанные в «России», тесно смыкаются с контекстом культуры дореволюционной, с контекстом довольно «филологичной» по духу пародии начала века.

<...>

С. 106

    С конца двадцатых годов имя Пастернака все чаще связывается пародистами и эпиграмматистами с именем Пушкина. Вот, к примеру, эпиграмма Сергея Городецкого, опубликованная 18 августа 1928 года в «Вечерней Москве»:

    На пушкинистов

 Замолкли днесь агиток пушки, но
 Чистейшей лирики высказав,
 Мы в Пастернаке видим Пушкина,
 А в Пушкине — архивный шкаф.

    В том же году в журнале «Бич» (№ 30) появился целый пародийный разворот «Деревня, где скучал Евгений...». Раздел «Поэты о деревне», написанный Эмилем Кротким, предварялся вводным стихотворением, завершавшимся словами:

    Не сосчитать предположений!
    Кто нарисует — кто и как?
    «Деревню, где скучал Евгений»
    И заскучает Пастернак?

    После чего следовали пародии на Мандельштама, Инбер, Городецкого и, естественно, на Пастернака:

 ...И вот — в телеге, сын такси,
 И вот — в колхоз, с утра.
 О, путаный, как синтаксис,
 Угрюмый русский тракт!
 И знаю, что нелепо сам,
 И факт — несходство душ.
 И все ж, связавшись с эпосом,
 Не скажешь, что — не дюж.
 И знаю, с курса твердого
 Собьюся: не таков,
 Как барды плуга Фордова Асеев, Третьяков.
 И, чувствую, что тех никак
 Мне не покрыть (ну, как Связать вас, Форда т е х н и к а
 И   н е р в Пастернака?).

С. 107.

 И все ж решил связаться я
 С моднейшей злобой дня.
 О, коллективизация, У каждого плетня!

    «Деревенский» сюжет пародист накладывает на ритмику ряда стихотворений из «Сестры моей — жизни» («Дождь», «Не трогать», «Образец»), где встречаются, в частности, составные рифмы («свежевыкрашен» — «икр и щек», «Ногтю sapiens» — «за пояс»), роль которых в поэтической системе Пастернака все же не так велика, как это изображали пародисты. В пародии немало корявостей: и ударение «Пастернака» (в устах такого тонкого остроумца и стилизатора, как Эмиль Кроткий, весьма неожиданное), и ничем не оправданный назойливый повтор одного слова («связавшись», «связать», «связаться»). Довольно нарочито звучит в квазидеревенском контексте и буквально воспроизведенная в финале пародии пастернаковская строчка, взятая из стихотворения «Образец»:

    Чтоб незнакомой мальвою
 Вел, как слепца, меня,
    Чтоб я тебя вымаливал
 У каждого плетня.

    Но главное — это тот мифический образ Пастернака, который уже выстроился в официально-литературном сознании и который слишком охотно рисовали сатирики, в том числе, к сожалению, и талантливые. Это эдакий аристократ, Онегин нашего времени, «лишний человек», оторванный от «почвы» горожанин, «сын такси» (само сочетание крайне фальшивое: заметим, что русский язык подобным конструкциям сопротивляется и по-своему берет Пастернака под защиту). Дескать, в деревне Пастернаку делать нечего, понять он здесь ничего не может, но, так же как другие, одержим «моднейшей злобой дня».
    Вопреки пародийному прогнозу Пастернак, побывав в советской деревне, отнюдь не «заскучал». В 1958 году он рассказывал: «...В начале тридцатых годов было такое движение среди писателей — стали ездить по колхозам собирать материалы для книг о новой деревне. Я хотел быть со всеми и тоже отправился в такую поездку с мыслью написать книгу.
    То, что я там увидел, нельзя выразить никакими словами. Это было такое нечеловеческое, невообразимое горе, такое страшное бедствие, что оно становилось уже как бы абстрактным, не укладываясь в границы сознания. Я заболел. Целый год не мог спать»1.

<...>

1Цит. по статье В. M. Борисова «Река, распахнутая настежь». – В кн.:  Пастернак Б. Доктор Живаго. М., 1989, с. 411.


Ценную помощь в выявлении источников оказали автору статьи Ю. П. Ирошников и    | М. Е. Штемлер.


 

См. статьи из раздела БОРИС ПАСТЕРНАК

Бройтман С.Н. Поэтика книги Пастернака "Сестра моя - жизнь". "МУХИ МУЧКАПСКОЙ ЧАЙНОЙ"(отрывки). 
Бройтман С.Н. Поэтика книги Пастернака "Сестра моя - жизнь"(отрывок). "Мучкап". 
Жолковский А. Книга книг Пастернака (К 75-летию «Сестры моей - жизни»). 
И.Н. Тюкова ОСОБЕННОСТИ ...В ПОЭТИЧЕСКИХ ТЕКСТАХ Б. ПАСТЕРНАКА (НА МАТЕРИАЛЕ КНИГИ «СЕСТРА МОЯ ...") 
М.Л. Гаспаров, И.Ю. Подгаецкая. "Сестра моя - жизнь" Бориса Пастернака..."(отрывок). "Мучкап" 
М.Л. Гаспаров, И.Ю. Подгаецкая. "Сестра моя - жизнь" Бориса Пастернака..."."Мухи мучкапской чайной"