Газета "Заветы Ленина" № 80, 9 июля 1988 г., 3 стр.
Газета "Заветы Ленина" № 80, 9 июля 1988 г., 3 стр.
ОЧЕРК
И. А. КАРУНА
ВИТЬКА
(Продолжение, Начало в № 77).
6 НОВЫЙ УЧЕБНЫЙ ГОД НАЧАЛСЯ
Хотя тяжелый топливный вопрос, казалось, был уже решен, но главное - организация учебного процесса в 1946 - 1947 учебном году кружила голову дирекции Кировской семилетки. Надо было немедленно возвратить всех детей, которые в годы войны оставили учебу в школе. Им нужна была немедленная помощь - обеспечение нуждающихся теплой одеждой и обувью, источников же практически не было никаких и правление колхоза «Большевик» подобными ресурсами не располагало. Кое-чего удалось добиться в правлении колхоза «Красный Октябрь», которым в то время руководил Василий Григорьевич Жалнин. Надо было обеспечить: детей учебниками, а их поступило по одному на десятерых и то далеко не по всем предметам.
Не на чем было писать, а тетради пока не поступали, не было чернил, ручек, ученических перьев и карандашей. Предприятия промышленности (фабрики и заводы) так вдруг перестроиться на выпуск мирной продукции не смогли, в том числе и на выпуск учебно-наглядных пособий: физико-химических приборов, необходимых реактивов, географических и исторических карт, атласов, таблиц. Довольно остро стоял вопрос и с обеспечением школы квалифицированными педагогическими кадрами. Под особым контролем приходилось держать учебу, консультации и явку на сессии учителей-заочников.
Вот в таком напряжении прошел весь август и прошел первый день занятий - первое, сентября.
Заполнен шумной ребятней весь школьный двор. Как ни была веселой, оживленной радость детских встреч, а разноголосый разговор вокруг недавней трагедии все вился. Пришлось со всеми детьми тут, же на площадке, а потом и по всем классам провести специальные беседы и разъяснить, какими бдительными надо быть, особенно в лесу. Последствия войны еще долго будут ощущаться. Недаром ведь в народе говорят, что и незаряженное ружье раз в году стреляет.
С каждым днем набирали обычную силу школьные занятия, при двухсменке вновь привычно загудел весь школьный ; «улей», весь световой день не умолкая: шел упорный, нелегкий процесс воспитания человека-труженика, человека-созидателя, человека-творца, человека-патриота, человека-гражданина.
7. МАЛЬЧИШКИ — ВСЕГДА МАЛЬЧИШКИ
Из дошкольных учреждений в Мучкапе еще со времен войны действовал один -единственный детский сад на улице Трудовой небольшой вместимости, с небольшим контингентом воспитанников, с ограниченными финансовыми возможностями и воспитательскими кадрами. Открытие детских площадок при местных колхозах: «Красная Москва», «Большевик» и «Красный Октябрь» пока не продвигалось.
А дети?.. Сельские детишки, в особенности те, кто вовсе не держал еще в руках ни букваря, ни школьного учебника, ни книжки. В военные да и в послевоенные годы, по-настоящему за ними некому было присмотреть. Взрослые заняты восстановительной работой, старшие из детей учились в школе, а «дошколята» по существу были предоставлены самим себе. И щедрая природа щавелем и диким чесноком, и растущей в лесах ягодой (клубникой, ежевикой, смородиной), и фруктами дикорастущих груш и кислиц- яблок, и терпкою черемухой кормила и чистой ключевой водой поила.
Нередко, кто постарше, дружною гурьбой, глядишь, на луг, в далекий лес, на речку самостоятельно, частенько босиком, без всяких осторожностей тянулся... А досужие мальчишки?! Кто из них на крыльях мельницы-ветрянки не катался, не болтал ногами в воздухе, не срывался с запретной высоты на землю?!. - А тот, кто, как-то зазевался? Тогда беда..., держись, голубчик руками и ногами, крепко охвати всю раму и не теряйся, не отцепляйся, пока не опишешь полный круг! (Вот вам чистейший сельский аттракцион!) Кто не бросался с высокого подгнившего Коростелевского моста бесстрашно в глубокий омут?! Кто не бежал за случайной телегой, не хватался за ось руками, чтоб хоть немного повисеть и прокатиться метров двадцать- тридцать?! Кто теплой снежной зимой не цеплялся сзади за дровни, не скользил дырявыми подошвами на рваных валенках, не вонзался головою в сугроб с закрытыми глазами?!
А тут... по узкой улочке, где в то время размещался старый банк, лязгал гусеничный трактор… Как тут не соблазниться?!
Смекалистый Максимка все сразу позабыл: и Витькино предупреждение внимательнее быть на дороге, и каждодневные родительские наставления. Подкравшись незаметно сзади, Максимка за прицепную цапфу вроде бы крепко ухватился... Но вдруг, рыча и лая, будто вынырнув из-под земли, его любимый Дружок, что было сил, всей четверней лохматых лап как-то зачастил беспечно, вот-вот под гусеницу попадет...
Максимка, чтобы беду предотвратить, по-детски звонко завопил: «По-ше-шел, Дружок!» Пальцы с прицепной цапфы сорвались, Максимка сам оказался под гусеницей.
Вот и его, теперь уже второго сына, по-мужски рыдая, похоронил Василий Павлович, а Витьке, своему «старшему сыночку», как он его любовно называл, с каким-то стоном проронил сквозь зубы: «Мужайся, сын! Да смотри не оступись: беда в одиночку не ходит...»
8. ЗАТЯЖНОЙ ШОК
С тех пор, как так трагически ушли из жизни друг за другом два любимых брата, Витька, охваченный неразрешимой думой, полностью замкнувшись, ушел, как говорится, в себя... Ведь не случайно говорят и то, что в беде мужает, будто бы взрослеет человек, и перед ним встают вопросы: кто виноват и почему?
Васька Хмыров, подаривший Витьке «разумника» Дружка, виновника гибели преданного Максимки, теперь перестал возиться со щенятами. Ему прислали набор деталей и пособие по авиамоделизму. Увлекшись новым интересным делом, он сутками чертил, подлаживал, примерял, кроил и резал, сверял все со схемами и чертежами, клеил и уже готовые планеры неутомимо запускал под одобрительные возгласы завистливой толпы шумевшей детворы с крыш домов и высоких вершин деревьев.
А Сашка Коростелев, увлекшись, мастерил из всякого попавшегося подручного материала змеев (особенно коробчатых). И те, отпущенные им на всю катушку ниток, повиливая на ветру матерчатым хвостом, парили подобно хищным коршунам, чуть ли не сутками в полуразреженном воздухе, пристально следили за всем, что было на земле.
Но эта увлекательная жизнь друзей и сверстников для Витьки шла сторонкой. Его не увлекали их забавы. Витька стал дичиться взрослых, не вникал в их разговоры. Учителям-наставникам на поставленные вопросы отвечал односложно, учиться стал заметно хуже, лелеял даже мысль - уйти подальше от людей, скрыться от любознательности, поселиться в давно забитый домик на Комаревку.
Никто не видел, как раннею весной, лишь только полая вода немного слала, Витька пришел туда, где он бился в нервном припадке, куда ему на выручку прибежал по следу Дружок, держал в лохматых своих лапах дубок-годовичок. Вот этот-то дубок-годовичок вместе с дерниной и подпочвенной землей с необходимыми предосторожностями Витька вырыл и, чтобы увековечить память трагически погибших братьев, посадил у общей их могилки.
9. АЛЕКСАНДРА АЛЕКСЕЕВНА
И вот тогда (в жизни бывает и такое), когда, казалось, не стало вовсе сил и средств, чтоб Витьку вырвать из затянувшегося шока, на должность преподавателя физики в Кировскую школу прислали только окончившую ВУЗ скромно одетую девушку.
— У вас, говорят, нет физика.. так вот меня прислали,— поздоровавшись, отчеканила она. — Меня зовут Александрой Алексеевной. Я родом из Мичуринска,— представилась она и подала свое направление.
— Очень, очень рады Вам! Физик нам крайне необходим,— директор принял направление.
— Значит, Вы Шаповалова Александра Алексеевна... Похвально!
Он окинул испытывающим взглядом девушку, а сам подумал: «Хоть ростом вовсе не взяла, но душой открыта, смела».
И надо было видеть, как уже на следующий день она, увлекшись приемкою приборов и экспонатов, в течение светового дня, ни на минутку не отрываясь, навела полнейший порядок во всем хранилище. Сразу отметила, что требует ремонта, чего не достает, что надо сделать, чтобы даже «немой» прибор с учащимися сам «заговорил», а на ближайшем педсовете, взяв слово, высказала свои педагогические соображения.
Всем стало ясно: в педагогическую семью сам собой влился преданный, знающий дело человек. А как же интересно было на уроках! 45 минут она в активном напряжении держала весь класс. Нелегкое определение или строго академический закон учебника, подкрепленный десятками примеров из жизни, становился предельно ясным и понятным. И вот именно тогда она своих питомцев уводила в чудесный мир задач, серьезных текстовых решений, будивших творческую мысль и неодолимую радость будущих дерзаний. Ей (теперь легко себе представить) чуть ли не каждый ученик вполне готов был сам поверить, что, если дать ей точку опоры, Александра Алексеевна способна одна перевернуть Землю... Каждый ее урок был уроком вопросов и ответов, решения доставленных проблем.
Но больше всех вопросами досаждали Васька и Сашка о формировании воздушных потоков, смене направления ветров, аэродинамических свойствах построенных ими летательных аппаратов.
Один лишь Витька к любым вопросам был безразличен, продолжая сидеть, опустив голову, на самой задней парте наедине со своей думой.
Причину замкнутости Витьки Александра Алексеевна прекрасно знала и потому, обдумывая свой подход, стремилась пока не замечать этой отчужденности. Но вот какое-то интуитивное чутье ей подсказало выход. «Теперь пора»,— сказала мысленно она. Незаметно, объясняя задачу на дом всему классу, она, чтобы проверить, записал ли ее Витька, подошла, нежно подняла его коротко остриженную голову и, по-доброму улыбнувшись, внимательно посмотрела в его потускневшие глаза:
— Что, молодец, не весел? Что буйну голову повесил?— по-матерински нежно спросила Александра Алексеевна.
В это время ее длинные вьющиеся волосы коснулись Витьки, и он, побагровев, смутился...
(Кто в свое время не испытывал подобного человеческого чувства!). Этот теплый, искренний взгляд магниевой вспышкой проник в его отроческую душу и как бы навсегда в ней прочно обосновался. Витька тоже улыбнулся, уверовав в искренность не только сказанных ею слов, но и тех человеческих чувств, которых ему в тот миг как раз и не доставало. Он попытался было подумать, что и как все это произошло, в его глазах с мелком в руках стояли только она, по-девичьи скромная, красивая, знающая, сильная, повелевающая, которой покоряется все... Ей и только ей суждено было вывести из шока Витьку.
10. ОТКРОВЕННЫЙ РАЗГОВОР.
В день вручения «Свидетельств об окончании Кировской семилетней школы», когда уже прозвучали напутствия выпускникам, всем классом пожелали сфотографироваться. А когда фотограф «дядя Костя», запечатлев выпускников вместе с администрацией школы и работавшими с классом учителями, унес свой старенький штатив с коробкой фотоаппарата, ко мне с нескрываемой радостью просматривая только что полученные «.Свидетельства», первые в своей жизни документы об образовании, с некоторым смущением подбежала группа мальчиков.
— С Вами можно поговорить?— от их имени обратился Витька Найденов.
— Мы вот,— замялся было он, — втроем придем к Вам на дом... Вот отнесем «Свидетельства» и сразу же придем... Можно?
—Да! Конечно же! Хоть сейчас, пожалуйста, я буду дома.
Мою квартиру и семью эти ребята знали хорошо. Частенько, когда случался очередной приступ язвенной болезни, они иногда по одиночке, а чаще все втроем сопровождали меня из школы домой.
Они прибежали ко мне. Сашка Коростелев и Васька Хмыров, обратившись за советом, между тем твердо высказали свое намерение стать военными, связать свою судьбу с военной авиацией.
—А со здоровьем у вас все в порядке? Современная авиация — авиация сверхзвуковая, реактивная, с тяжелыми перегрузками, с непредсказуемым доселе «потолком». Она, помимо больших способностей, твердых знаний, смелых дерзаний, разумной расчетливости, личного мужества и стойкости, требует от пилота отличного здоровья.
— Не жалуемся! — в одни голос подтвердили они.
—Ну что ж... Поговорю с военкомом, попробуем помочь устроиться, куда так неудержимо уж позвало ваше желание...
— Я бы в штурманы хотел, такие ведь училища у нас есть? — уточнил свое желание Сашка.
— А я в авиаспецшколу... Здесь рядом, в Липецке, говорят, открылась. Там ведь тоже полное государственное обеспечение... А то маме одной содержать меня трудно, — Более зрело сказал Васька.
— А куда ж тебя «влечет неведомая сила»? — переключив испытывающий свой взгляд на Витьку, спросил я.
— Хочу стать следователем, — полусмущенно, но серьезно произнес он.
— Значит, как я понял, правоведом хочешь быть, юристом, юрисконсультом, адвокатом, прокурором. Это уже очень серьезно...
Там у ребят объектом деятельности их будет всего-навсего машина, какой бы сложности она ни была. Ее можно подремонтировать, какую-то часть удачно заменить. А у тебя — сам человек, его характер и общество, в котором он живет и действует. И сколько у нас на земле людей, столько и характеров. Чтобы юристом стать, надо досконально, помимо иного прочего, изучить и знать науку человеколюбия... Это очень и очень серьезно... Не так ли?
— Так! — ответил Витька.
— Сам решил или посоветовали родители?
Впрочем об этом можно было бы и не спрашивать. Такое решение не трудно было предвидеть хотя бы из того, как мучительно переносил Витька не только сам факт гибели любимых братьев, но в большей мере беспечность взрослых, создавших критическую ситуацию и не понесших по справедливости, по закону никакого наказании: найти виновного пообещали, и «не нашли».
— Нет! Я решил сам! — подтвердил Витька.
(Окончание следует).
-0-1nsp-266.jpg)
